Четыре голубки - [114]

Росс взял свой хлыст.

— Если он оказался не таким успешным, то я добавил бы слово «пока». Если вы на многое смотрите по-разному, то это еще не конец света, даже не конец брака. Ты это знаешь, вы оба знали это давным-давно. У тебя было меньше двух лет, чтобы приспособиться. Нужно лишь время и терпение. Я знаю, Кэролайн не славится терпением, но у вас есть время. И я думаю, что тебе нужно чаще с ней соглашаться, Дуайт. Ладно, ладно, еще чаще. Нужно довольствоваться тем хорошим, что имеешь. Знаю, знаю, я читаю нотации, и это вмешательство в твою жизнь, и ты имеешь право потребовать дуэль на пистолетах, но помни, что я беспокоюсь о ее счастье и о твоем.

— Ведь без тебя и никакого брака бы не было. Ты спас его, причем дважды, — признал Дуайт.

— Дважды, — согласился Росс. — И эта мысль заставляет сожалеть о содеянном.

— И я не крикну «подать пистолеты», а только «подать капитану Полдарку лошадь». И отправлю тебя восвояси, без сожалений о твоем собственном успешном браке.

— У нас тоже бывали шторма, — признался Росс. — Не заблуждайся. Ни один из нас не добирается до порта без риска потерпеть кораблекрушение.

II

Когда Росс приехал домой, Демельза давала Джереми один из первых уроков. Она посадила мальчика к себе на колени и учила его читать, а Клоуэнс, не желающая в этом участвовать, выстукивала по полу четкий ритм старой оловянной кружкой, которую она где-то обнаружила. Всё лето Демельза приучала Джереми к тому, что перед купанием он должен немного позаниматься.

Прибытие Росса нарушило эту сценку, Демельза тепло поцеловала мужа, Джереми вцепился ему в ногу, а Клоуэнс стала усерднее выбивать барабанную дробь и подвывать в такт. Росс мог бы заметить, что поцелуй Демельзы теплее обычного и она дольше удерживала ворот его сюртука обеими руками. Но не зная ни о каких событиях дома, которые могли бы нарушить спокойствие, он сосредоточился на событиях прошедшей ночи, желая поскорее рассказать о них.

Он перекусил, не переставая говорить, а потом они вышли посидеть в саду, Росс снял сюртук, а Демельза вынесла зонтик, они побеседовали о том о сем, и во время разговора она упомянула, что во вторник заезжал Хью Армитадж.

Росс поднял бровь и сказал:

— Да? И как он?

Вопрос был риторическим.

— Он нездоров. Речь не о обычных заболеваниях, но ему пришлось покинуть флот.

— Мне жаль. И что с ним?

— Кто такой Мильтон?

— Мильтон? Поэт. По крайней мере, был такой.

— И он ослеп?

— Да... Вроде да.

— Доктора сказали Хью, что такое случится и с ним.

— Боже мой! — нахмурился Росс. — Мне так жаль! И когда он это выяснил?

— Я точно не знаю. Он приехал с грумом, и думаю, именно из-за зрения. Он не остался к обеду, но я отвезла его к Тюленьей пещере. Он так хотел поехать, а я не нашла предлог отказать.

— То есть на гребной лодке?

— Да. Он сказал, что собиралась приехать миссис Говер с детьми, но один ребенок заболел, и она не смогла.

— И там были тюлени?

— О да... Куда больше, чем я видела раньше.

Росс еще сильнее нахмурился, повисла зловещая тишина.

— Интересно, он встречался с Дуайтом?

— С Дуайтом? — с облегчением повторила Демельза.

— Ну, насколько я знаю, Дуайт не обладает специальными познаниями в глазных болезнях, но у него есть интуиция, прямо-таки чутье по поводу заболеваний. Хью уж точно не повредило бы с ним увидеться... Боже ты мой, какой ужас! И причиной стало тюремное заключение, что говорят доктора?

— Они считают, что так.

Росс наклонился и погладил Гаррика, улегшегося в тени его кресла.

— И в самом деле ужасно. Временами мир кажется таким безумным и жестоким. Достаточно жестоким и без того, чтобы люди причиняли дополнительную жестокость.

Демельза взяла голубую шелковую нижнюю юбку, которую нужно было подшить, и принялась за работу. Пчела кружилась над цветками сирени, и Демельза гадала, не та ли самая это пчела.

— И что он собирается предпринять?

— Хью? Я не знаю. Думаю, поедет домой к родителям, в Дорсет.

— Он по-прежнему в тебя влюблен?

Демельза бросила на него быстрый косой взгляд.

— Сейчас... я не знаю.

— А ты?

— Мне его жаль, как ты можешь себе представить.

— Говорят, что от жалости до любви один шаг.

— Не думаю, что он хотел бы, чтобы его жалели.

— Да. Но я не это имел в виду.

Гаррик тяжело поднялся на костлявые черные лапы и поковылял в дом.

— Ему не нравится жара, — заметила Демельза.

— Кому? Хью?

— Нет-нет-нет.

— Прости, я не собирался шутить.

Демельза вздохнула.

— Может, будет лучше, если мы обратим всё в шутку. Может, мы принимаем жизнь слишком серьезно... Я рада, что ты вернулся, Росс. Вот бы ты пореже уезжал. Или совсем не уезжал!

— Я с таким же успехом мог бы и никуда не ездить. Всё равно не получил ничего, кроме разочарования.

В тот вечер, пока последние лучи солнца еще сияли над морем, они занялись любовью, и Росс заметил в Демельзе, хотя и не сказал об этом, тепло и пылкость, которых ей не хватало в последние несколько месяцев, пусть и едва ощутимо. Уже не в первый раз он осознал, что у его жены есть эмоциональный свет и тени, не поддающиеся расшифровке, их нельзя назвать чувственными, возможно, они происходят друг из друга и друг друга усиливают, но зарождаются в тех глубинах ее характера, которые он не вполне понимал. Дочь шахтера была совсем не так проста.