Четыре года в шинелях - [29]

Мы дрались днем и ночью, но теперь нашей главной задачей было выжить, сохранить силы. Здесь нам делать больше нечего. Мы дали возможность Красной Армии подготовить наиболее выгодные позиции для завтрашних наступательных боев. На эти позиции надо было выходить и нам.

Мы теперь избегали открытых столкновений с противником. Быстрее, без потерь, вырваться из кольца окружения. Это было похоже на кутузовский марш двенадцатого года под Москвой.

Но нам приходилось во сто крат труднее. В воздухе все еще господствовала немецкая авиация, на земле - немецкие танки. Последние в краю лесов и болот были не страшны, а вот "воздух" не давал покоя.

Тридцать девятая армия расчленялась врагом на куски. Отрезалась одна дивизия за другой. Замыкались большаки и железнодорожные переезды. Противник ждал тризны.

Но мы тоже не зевали. Все в эти дни особенно внимательно наблюдали за комдивом. Как он берег свою дивизию! Как уводил ее из-под ударов. Встреча с врагом больше была не нужна.

Комдива могли заподозрить в трусости, как пытались в свое время заподозрить в том же полковника Киршева. Тот отдал свою жизнь. Подполковник Кроник не имел права этого делать, если бы даже ему приказали бросить дивизию за какую-нибудь деревню.

В полках снова шли учения. Отрабатывалось умение ползать по-пластунски, действовать мелкими группами в лесу, стремительно форсировать речки. Многие недоумевали: зачем?

В трудном положении была дивизионная газета: о чем писать. (После открытия нелидовского прогала редакция получила потерянное было шрифтовое хозяйство, и газета вновь стала выходить). Самое страшное для газеты отсутствие информации. А ее сейчас, живой, оперативной, не было.

И все-таки в дивизии жил боевой дух. Он поддерживался личным примером командиров и политработников. В том числе и примером комдива.

Он по-прежнему часто бывал в полках и батальонах с помощником начальника оперативного отдела Васильевым, теперь капитаном. Дружба их крепла. Это очень поддерживало авторитет комдива.

Солдат понимает все. Солдат - это народ. А народ трудно обмануть. Его можно на время усыпить, запугать, но невозможно отрешить от правды.

- Вот человек, - восхищался новым комдивом Степан Некрасов. - Если бы мне такого защитника при исключении из партии...

- А забыл, как тебе ответил на это Новаков?

- Новаковым крышка.

- Но у них есть защитники.

- Война всех поставит на свое место.

До нас, как и до всех, доходит известие о договоре Советского Союза с Великобританией. Вспыхивают и затухают разговоры о втором фронте.

Куда интереснее слушать солдатам о героях обороны Севастополя. Это орлы, так орлы! А второй фронт? Черт его знает, что это такое и с чем его едят.

Нам сбрасывают на самолетах газеты. Они пишут об итогах первого года войны.

Наступило лето. Одолели новые враги: комары не дают житья. Ни мази, "и сеток ни у кого, разумеется, нет. Нельзя увлекаться и кострами.

Но учения все-таки продолжаются. Радость - есть возможность купаться. Сочетаем приятное с полезным - учимся переправляться через речки на подручных средствах.

Время от времени ходим на дивизионное кладбище в деревню Старое. Убираем могилы товарищей. Приедет ли когда-нибудь и кто-нибудь на этот погост из нашей Удмуртии поклониться праху героев?

Кладбище рождает воспоминания. Говорят, о кладбище лучше не думать. По-моему, напрасно. Светлые чувства могут быть подсказаны не только радостью, но и печалью.

Я вспоминаю своих друзей Алешу Поздеева и Сашу Белослудцева. Двух братьев по духу и убеждениям. И мне очень хочется жить, чтобы обязательно отомстить врагу за товарищей.

А немец все клюет и клюет наши части. Он что-то задумал коварное.

...Прошел слух, что при очередной бомбежке разгромлен штаб 39 армии. Ранен командующий. Бразды правления принял заместитель, генерал И. А. Богданов.

Это известие сразу изменило поведение нашего комдива. Он решил открыто сказать личному составу, что начинается практическая подготовка к выходу из окружения. Без паники, при соблюдении железной дисциплины и, возможно, с боями.

Шла активная и тщательная разведка. К нашей дивизии стали примыкать другие части. Постепенно армия разбилась на две группы. Первая переходила под командование комдива Кроника, вторая - под командование генерала Богданова.

Наши полки стали стягиваться к месту сосредоточения, севернее деревни Антипино, в лесу. Тайно, под прикрытием тыльных и фланговых заслонов. Никаких костров. Никаких выстрелов. Каждому уяснить маршрут. В походе не отставать. При опасности не паниковать. Быть верными военной присяге.

- Все ясно?

Голос комдива суров и трогателен.

- Ясно! - отвечают солдаты.

- Боевая задача каждого - сохранить свою жизнь для дальнейших сражений.

- Ясно.

- И пусть того, кто нарушит эти святые требования, проявит трусость и малодушие, покарает рука советского правосудия.

- Пусть.

- Ша-а-го-ом ма-арш!

Не надо путать этот марш с осенним, когда дивизия направлялась на фронт. Не надо требовать стройных рядов, тем более песен. Люди шли цепью по проселочным дорогам и лесным тропам. Некоторые по болотам. По фронту шириной в километр.