Четыре года в шинелях - [24]

Он добился приема у командира дивизии. Выложил все начистоту. Не надеялся, что подполковник поймет его. Но тот сказал:

- Спасибо, политрук, за сигнал. Проверю и дам по заслугам. Правильно ненавидишь таких людей. Как настроение?

- Что-то надо делать, товарищ подполковник. Топчемся на одном месте, ответил Некрасов.

- Да, топчемся, - согласился комдив. - И в том не наша вина. Армия и тыл собирают силы.

- На солдат плохо действует окружение.

- Полуокружение.

- Мы делаем все, чтобы поддерживать боевой дух.

- Правильно. О положении дивизии и всей тридцать девятой армии знает Москва.

- Солдаты надеются на соединение с армией генерала Лелюшенко.

- Пусть надеются...

Комдив выполнил свое обещание - узнал о Новакове и принял контрмеры. Это стало известно в подразделениях и оценено должным образом.

Жизнь на войне. Она тоже складывается из мелочей, из взаимопонимания людей. Армия - семья, в которой есть родители и дети. И чем крепче и чище будет эта семья, тем она окажется жизнеспособнее. Один блудный сын порой может принести непоправимый вред.

Комдив без устали крепил свои связи с полками, батальонами, ротами и взводами. В нем было много общего с полковником Киршевым, но в то же время было и отличительное. Этим отличительным была неутомимость нового комдива, его стремление лучше узнать солдат. Отсюда - беспрерывные разъезды, беседы с подчиненными, желание вникнуть в каждую мелочь. Нет, это не было педантизмом, данью форме. Подобные отношения не были и панибратством. Комдив был в меру строг и требователен, но главное, умел войти в душу солдата, и это было его бесценным даром.

А на дворе был уже март. На тысячах километров от моря до моря шла великая отечественная война. И не было в этой войне главного и не главного фронта. Все фронты были главные. И везде стояли ощерившиеся враги, готовые в любую минуту просунуть голову в слабую оборону и снова попытаться приблизиться к Москве. Одна попытка не удалась. Враг может предпринять вторую и третью. Наша армия это знает и стоит начеку.

Мы - непокоренные

Немецкое радио трубит о непостижимых уму потерях советской армии в калининских лесах. Будто бы здесь чуть ли не каждый день окружаются и уничтожаются дивизии. Об этом мы узнаем в редакции дивизионной газеты, где есть приемник. Об этом пишут немцы в листовках, сбрасываемых над расположением наших частей.

А мы продолжаем жить и бороться. Правда, бороться не очень активно - не хочется без нужды терять людей, - но все-таки бороться. Пусть не думает самонадеянный враг, что с нами все покончено, что мы встанем перед ним на колени и начнем сдаваться в плен. Немцы на все лады расхваливают предателя генерала Власова, призывают переходить в его добровольческую армию, но на эту удочку нас не поймаешь. Родина заклеймит позором изменников. А пока наше дело бить и бить врага и его холуев.

Власовцы породили новые хлопоты у наших политработников. Хочешь не хочешь, а нельзя замалчивать о трусах. Сами солдаты просят рассказывать о них. Надо использовать это неприятное явление в нашей армии для закалки боевых рядов. Это не так-то просто делать.

Некоторые командиры и политработники чуть ли не шпионят за бойцами, чтобы они, не дай бог, не подобрали немецкую листовку и не прочли ее. Очень определенно высказался на этот счет новый комдив:

- Бросьте заниматься глупостями, - сказал он сверхбдительным политработникам. - Грош цена нашей воспитательной работе, если кто-нибудь из наших солдат поверит фашистской брехне. Надо не шпионить за солдатами, а дружить с ними, разоблачать вранье, а не скрывать его. В этом должна быть наша сила.

Простые, понятные слова. А вот не до всех они доходили. Кое-кому так и не терпелось схватить какого-нибудь молоденького бойца с немецкой листовкой и притащить его за шиворот в особый отдел. Вот полюбуйтесь, мол, поймал изменника. А изменнику-то всего восемнадцать лет и кончил он лишь четыре класса.

Я не писал до сих пор о Константине Дмитриевиче Вячкилеве, парторге артиллерийского полка. Он прошел с дивизией весь путь, участвовал во всех боях, был ранен, но остался жив. В прошлом тоже партийный работник, секретарь одного из райкомов Ижевска, он по характеру смахивал на Степана Некрасова. Так вот, насчет листовок и перебежчиков Вячкилев говорил так:

- А пусть перебегают, кому хочется. Зачем держать слабых духом. Они же одна обуза в бою. Я так и говорю в беседах, а потом рисую немецкий рай, какой ждет перебежчика. У нас пока никто не хочет попасть в тот рай.

Умные мысли. Так поступают многие командиры и политработники. А те, кто продолжает слежку, одумаются. Война ведь тоже школа. В ней есть и первый, и второй, и пятый классы. Есть начальная, средняя и высшая ступень сознания. Удивляться ничему не надо.

А самой лучшей школой, конечно, является бой. Тут как на ладони все характеры. Трус - в кусты, кланяется пулям. Изменник бежит за спиной смельчака, чтобы при первой возможности нырнуть в сторону немцев. Хвальбишка кричит из-за укрытия. А честный, мужественный боец идет во весь рост, полный достоинства советского человека.

В каком бы трудном положении ни находилась дивизия, а учить солдат на боях надо было обязательно. Комдив исподволь готовил полки к этому. Но школа-бой должна иметь и расчет.