Четыре фрейлины двора Людовика XIV - [29]

Эти поклоны, этот предложенный табурет между двумя принцессами, ошеломили не только госпожу Монтеспан, звезда которой блекла с минуты на минуту, но также и третье светило, которое осторожно прокладывало себе путь, чтоб в свою очередь добраться до зенита, – мы подразумеваем г-жу Ментенон.

Каждая, в свою очередь, не сообщая впрочем ни слова одна другой, выдумывала про себя самые дьявольские интриги и готова была поднять содом, чтоб оградить «добрых душ», как они выражались, от «нового скандала».

Ничто не помогало, чувство и расположение короля к этой девице чудной красоты усиливались и укреплялись всё более; в ней он находил совершенства, положительно непонятные обыкновенным людям.

Ба! это было всё ещё ничего!

Помолодев ещё более, чем он это был во времена девиц Манчини и Аржанкур, он умудрялся в мельчайших безделицах удовлетворять своего идола и приводил её из одного изумления в другое. Но нельзя думать, чтобы это была для него лёгкая вещь. Честолюбивая не знала границ; она с таким тщеславием наслаждалась своим неожиданным счастьем, что воображала себя выше даже самой королевы, и не кланялась более ей, когда королева входила туда, где она находилась. Достаточно было ей только что-либо пожелать, чтоб это самое желание сделалось уже законом.

Однажды, неизвестно к чему, она сказала:

– Мне ничто более так не нравится, как серый экипаж.

На другой день Людовик XIV сказал ей.

– Посмотрите, какая прекрасная погода, какое чудное солнце; не желаете ли прокатиться в карете?

– Если мой принц будет участвовать в этой прогулке, (так она величала своего именитого любовника), я с удовольствием поеду.

– Поедемте, – ответил он.

И подав ей руку, он повёл её через все покои до подъезда дворца, пред которым нетерпеливо топотали восемь лошадей, запряжённых в карету. Как лошади, так и самый экипаж были светло-серого цвета; на экипаже виднелся герб, на котором красовался её вензель, смешанный с вензелем короля. За каретой ехала свита, Фургоны, верховые, великолепный портшез и огромное число прислуги в одинакового цвета ливреях.

Это был полный поезд и вполне королевский, потому что одни только королевские особы ездили в восемь лошадей.

Входя в экипаж, в полном упоении от счастья, она в нем нашла золотой ящик с эмалью, содержаний в себе десять тысяч луи и полный серебряный-вызолоченный сервиз великолепной работы.

– Как это всё восхитительно!.. Как это восхитительно! И как я люблю вас, мой дорогой принц, – повторяла она беспрестанно.

– Знаете ли, – спросил король, – какая эмблема того цвета, который вы предпочитаете?

– Нет, но скажите же мне её скорее; я уверена, что это что-нибудь очень милое.

– Милое, в самом деле, так как это называется amour sans fin – любовь без конца.

– Любовь без конца!.. такова будет наша! – вскрикнула она, бросаясь на шею своего любовника с поцелуями, которые его совершенно опьяняли. – Вы более не Людовик Великий, вы – Людовик Очарователь.

– Подождите, – сказал он хитро, – вполне оценивать мое очарование…

Экипаж ехал быстро, сопровождаемый своим царским поездом, через аллеи, приближаясь к загородному дворцу.

– Куда вы меня так везете? – спросила прелестная Мария, упоенная великолепными рысаками, среди страстного разговора наедине.

– Вы это скоро увидите, прелестная герцогиня, потому что я сам не знаю хорошо этой местности, лишь только понаслышке.

– Еще какая-нибудь любезность, я бьюсь об заклад! Ах! Государь, вы балуете меня, вы просто преисполняете меня счастием.

– Я хочу вам доказать, что ни одно вышедшее из этого божественного ротика слово, не может быть потерянным словом.

Тут послышались крики, залп из ружей, виват; карета въехала под триумфальные ворота и остановилась.

– Посмотрите, сказал король.

– Где мы находимся?

– Как! окончательно вы все ещё не отгадываете?

– Совершенно отказываюсь.

– Вы не узнаете Марли?

Удивление отняло у неё дар слова, или уж она не находила, что сказать; она видела прежде Марли на Сене, теперь же встретила согласно своему желанию Марли – короля, то есть, волшебный дворец наместо лачуги.

– Как это великолепно! Как великолепно! – повторяла она, всплеснув руками. И, обняв короля, прибавила своим голосом, подобным голосом сирени: – В самом деле, я вас слишком люблю! Вы, только одни, в состоянии заставить себя так любить!

А в это самое время её жених, обезумев от ревности, боролся между своих друзей, чтобы покончить с жизнью от того отчаяния, которое ему причинила его неблагодарная невеста.

Глава двенадцатая

Вторая юность Короля-Солнца. – Как был построен Марли. – Змея под цветами.

Версаль не был ещё окончен, хотя на него уже было положено более двухсот миллионов, что в то время представляло полный годовой доход Франции, а король находил его все ещё не совсем в своем вкусе.

Он отказался от С.-Жермена уже по известным нам печальным причинам; Венсен был мрачен и плохо устроен, Фонтенебло было далеко расположено, одним словом; его величество искал новое приятное местожительство, удобное, в особенности же уютное для тесной связи. Ему говорили о Лувесиене, но он рассудил, что потребуются слишком значительные издержки, чтобы устроить там что-нибудь хорошее. Одно желание фаворитки решило выбор Марли.