Четыре четверти пути [Сборник] - [91]

Девиз спорта «Быстрее, выше, сильнее!» в применении к марафонскому песенному пути Высоцкого можно было бы перевести так: «Глубже, добрее, точнее!» Ибо именно такие задачи ставил он перед собою, стремясь как можно глубже понять людей самых разных профессий, возрастов и социальных положений, как можно добрее и великодушнее истолковать сложность искалеченных нелегкой судьбой натур, как можно точнее передать мысли, речь, житейский опыт своих современников. Потому принимали Высоцкого за своего летчики и моряки, космонавты и шоферы. И конечно, спортсмены. Высоцкому в равной мере чуждо преклонение перед звездами большого спорта и пренебрежительное тре-тирование спортсменов как якобы односторонне развитых людей (такие есть, конечно, но куда больше личностей, далеких от спорта и при этом не развитых ни в каком отношении). Верный своему главному творческому принципу, Высоцкий истово «влезал в шкуру» легкоатлета и футбольного вратаря, конькобежца и штангиста.

Такую неподъемную громаду

Врагу не пожелаю своему —

Я подхожу к тяжелому снаряду

С тяжелым чувством: вдруг не подниму?!

Мы оба с ним как будто из металла, —

Но только он — действительно металл.

А я так долго шел до пьедестала,

Что вмятины в помосте протоптал.

Чтобы так понять внутренний мир атлета, недостаточно видеть его со стороны. Для этого нужно безоглядное, мучительное перевоплощение, нужно «нутром» почувствовать, как штанга «мышцы рвет по швам». Высоцкий не скупился на такого рода творческие усилия.

Участь и труд спортсмена во многом сходны с работой и судьбой поэта и артиста. То же постоянное самопреодоление, напряжение всех сил, тот же постоянный риск и опасность срыва. Потому, наверное, Высоцкий, уважая и понимая истинных спортсменов, так не жаловал всякого ррда околоспортивных дельцов, очень похожих на дельцов окололитературных и околотеатральных. Таких, как тренер — «экс- и вице-чемпион ОРУДа», выжимающий из подопечных успехи любой ценой. Суетливых комментаторов, готовых «вопить» по поводу и без повода и склонных к псевдоидеологическим трактовкам спортивных событий. Фанатичных болельщиков («фанатов», как их теперь называют): они, конечно, напоминали Высоцкому пылких, но бестолковых поклонников театра, и это о них сказано: «В восторженность не верю». Высоких «начальников», готовых отправить сражаться за шахматную корону игрока, едва усвоившего ходы, но зато анкетно безупречного и настолько «политически грамотного», что староиндийская защита ему «напоминает индо-пакистанский инцидент». Тут Высоцкий привлек наше внимание к острым социальным проблемам, связанным не только со спортом. Пристально всматриваясь в жизнь и труд спортсменов, поэт шел от фактов к обобщениям. Спорт стал для него щедрым источником экспериментальных ситуаций, в которых особенно отчетливо видны социальные конфликты, закономерности общественной психологии.

Возьмем, к примеру, песню о прыгуне в длину. В соревнованиях по этому виду спорта действует условное и беспощадное правило: если прыгун заступил черту, его результат не засчитывается — каким бы высоким он ни был. И вот герой песни Высоцкого досадно страдает от этого правила: заступив черту, он превращается в «человека-кенгуру» и готов улететь на девять метров, а прыгая по правилам, показывает результаты весьма жалкие. Что же, Высоцкий призывает здесь изменить правила и фиксировать результаты по-другому?

Да нет, конечно. Спорт есть спорт, и действующие в нем условности, наверное, по-своему разумны. Во всяком случае, вопрос о спортивных правилах и возможных изменениях в них находится всецело в компетенции специалистов. Высоцкий говорит здесь о другом — о необходимости изменить некоторые правила нашей социальной жизни: «Если б ту черту да к черту отменить — я б Америку догнал и перегнал!» Речь идет о черте бюрократизма, безгласности, мелочной регламентации. О совершенно бессмысленных ограничениях творческой инициативы людей. Минуло несколько лет после смерти Высоцкого — и страна заговорила об этом открытым текстом. Переступает черту экономика, пришли к читателям и зрителям дерзко нарушающие «правила игры» книги и фильмы. Неуютно почувствовали себя те, кому пресловутая черта помогала скрывать свою бездарность и гражданскую беспринципность. Они не прочь воскресить былые правила, и в беспощадном споре с ними нам помогает сегодня голос Высоцкого.

Казалось бы, не такое уж сложное дело — проводить такие вот параллели между спортом и жизнью. Но это только так кажется. Чтобы подобные аналогии и сравнения были действенными, проникали в умы и души, требуются большое искусство, зоркость и цепкость взгляда, внутренняя свобода мышления и чувствования. Высоцкий всем этим обладал, он сумел найти тот единственный угол зрения, тот ракурс, при котором «спортивный» план песни и план «жизненный», накладываясь друг на друга, создают ощущение стереоскопической глубины и объемности изображения.

Подлинное познание начинается с сомнения. Высоцкий позволил себе усомниться в правилах самых разных игр, не только спортивных. Он взял и посмотрел на спорт как бы глазами человека, этих правил не знающего. И получилось множество парадоксальных, нестандартных ситуаций. На ринг выходит сентиментальный боксер, не способный бить человека, — и вдруг выигрывает поединок, не нанеся ни одного удара. Марафонец сетует, что на дистанции нельзя ни пить, ни есть, ни спать. А метатель молота устанавливает рекорд потому, что ему просто хочется свой снаряд зашвырнуть подальше и навсегда от него избавиться.