Четверый - [7]

А ведь на всю эпоху правления Четвертого можно взглянуть как раз под таким, и даже еще более острым, углом.

Вокруг русского царя методично умирают все, в ком он нуждался. Умирают жены, особенно умирают дети, и особенно — сыновья, престолонаследники. Наследники царя-реформатора. Если смерть получается шумной, надлежит кричать «держи убийцу», но лучше бы, чтоб все натурально.

После первого радикального политического шага — завоевания Казанского ханства — Четвертый слег основательно и тяжело: через четыреста лет в костной ткани Четвертого химический анализ покажет наличие мышьяка и двадцатичетырехкратное превышение ртути. А зубы молочные. Уже тогда, в 1553 году, когда Четвертый лежит чуть тепл, сподвижники ведут себя странно: делят власть, словно вопрос жизни (смерти) царя решен. Преемником вслух называют князя Владимира Андреевича, двоюродного брата царя. Четвертый, поднявшись с одра, всех простил, списав на испуг и растерянность отказ Адашева с Сильвестром присягнуть законному наследнику. Но тут же умирает сам законный наследник — царевич Дмитрий, умирает в результате несчастного случая (не путать со вторым Дмитрием, который в Угличе горлом упал на ножичек): этого мальчика уронили в воду, вода холодная, пока выловили, пока то да се, мальчик переохладился. Это притом, что по церемониалу няньку с царевичем всегда поддерживали двое бояр.

Смерть Анастасии Захарьиной, первой жены, проецируется на ключевой момент ливонской кампании.

Через три года после смерти Анастасии русская рать, включавшая почти весь военный ресурс страны, выступила на литовскую столицу, а Девлет Гирей предпринимает попытку вернуть Астраханское ханство. Умирает сын Василий.

Мария Темрюкова, вторая жена Четвертого, умирает в период, насыщенный событиями как внутренней, так и внешней политики: очередная крымско-турецкая интервенция на юге России (Девлет Гирей), возникновение сильнейшего военно-политического блока на западе (Польша, Литва и Швеция), заговор с целью присоединения к этому блоку Новгорода и Пскова, двоюродный брат Четвертого обвинен в покушении на жизнь царя.

Третья жена, Марфа Собакина, умирает через две недели после свадьбы в 1571 году (в 1571 году Девлет Гиреем сожжена Москва, сожжена вследствие предательства бояр, число убитых огромно).

Единственный уцелевший из сыновей Четвертого — Федор. Уцелел он, принимая участие — отроком — в первом Ливонском походе, уцелел и после отказа развестись с бездетной Ириной Годуновой. И хотя по тем временам такой отказ — нонсенс, отец-самодур даже скандала не учинил.

Смерть же Ивана-царевича многие летописцы увязали с ключевым моментом российско-польско-литовской войны — с обороной Пскова, только вот увязали тенденциозно.

Сама эта тенденциозность должна бы вызвать естественный скепсис; ведь странно ведут себя и многочисленные жертвы Четвертого: зная о потоках крови, они постоянно лезут к царю с критикой жестокости и постоянно пополняют таким образом число жертв. А торговые англичане, то есть политически не ангажированные, пишут совсем перпендикулярно: «Иоанн затмил своих предков и могуществом и добродетелью, имеет многих врагов и смиряет их… В отношении к подданным (Литва и пр.) он удивительно снисходителен, приветлив, любит разговаривать с ними, часто дает им обеды во дворце…»; «Одним словом, нет народа в Европе более россиян преданного своему государю…»

А ведь и восходил Четвертый на русский престол как игумен России. И, как помазанник Божий, восходил первым из отечественных правителей. Номинально правителем России он был с трех лет, после смерти отца. На правах регентши пытается самостоятельно править вдова; она даже проводит денежную реформу, интегрирующую отдельные княжества, но никому из национальной элиты ее самостоятельность не нужна, и через пять лет Елена Глинская умирает: предположительно — отравлена (значительное превышение ртути в костной ткани). Восьмилетний Великий князь остается круглым сиротой. А Шуйские, Глинские, Мстиславские, Юрьевы и остальное боярство в это время ведут жуткие клановые войны и делят страну. Следствием передела были три пожара Москвы и народное восстание. (Во время одного такого пожара в 1547 году погибло 1700 человек и выгорел Благовещенский собор с иконостасом Андрея Рублева.)

Четвертому приписываются смертные приговоры, вынесенные уже в отрочестве. Хотя совершенно очевидно, что распоясавшееся боярство решало свои вопросы, цинично ссылаясь на волю юного правителя.

«Рано Бог лишил меня отца и матери, а вельможи не радели обо мне, хотели быть самовластными. Моим именем похитили саны и чести, богатели неправдою, теснили народ, и никто не претил им. В жалком детстве своем я казался глухим и немым, не внимал стенаниям бедных, и не было обличения в устах моих. Вы, вы делали что хотели, злые крамольники, судии неправедные. Какой ответ дадите нам ныне, сколько слез, сколько крови от вас пролилося. Я чист от сия крови, а вы ждите Суда Небесного».

В своей тронной речи, как бы прощая боярству прежние злоупотребления, Четвертый призывает начать все с чистого листа. Насмотревшись сцен властного беспредела, отныне он намерен править по уму Божьему, для чего и прибегает к таинству миропомазания — как форме государственного воцерковления. Делая, возможно, тем самым упор на христианскую компоненту в общественном сознании. И прежде всего — в сознании бояр.