Четвертый раунд - [41]

Я, правда, особенной предстартовой лихорадки в тот раз не испытывал. Понадеялся на прогнозы специалистов.

Когда мы приехали в Хельсинки, все, что касалось тяжелого веса, было как бы заранее распределено. Лучшие авторитеты международного любительского бокса вместе с многочисленной армией журналистов и спортивных обозревателей считали, что основная борьба разгорится между четырьмя спортсменами. Единодушно назывались имена американского негра Сандерса, финна Коски, шведа Юханссона и мое. В газетах даже появился специально изобретенный к случаю термин: четверка тузов.

Что касалось меня, то две из трех этих карт я мог считать для себя битыми. С Юханссоном я уже встречался в Гётеборге, и если чем и сумел он тогда удивить, так только тем, насколько искусно уклонялся в течение трех раундов от активного боя. Коски тоже не вызывал опасений. Я знал, что он собой представляет, и впоследствии убедился, что не заблуждался на его счет, легко выиграв у него во втором раунде нокаутом.

Единственным настоящим соперником оставался Сандерс. Это был очень сильный, высокотехничный, с могучими ударами обеих рук боксер. Вскоре после Хельсинки он перешел в профессионалы, вошел в десятку лучших тяжеловесов мира и закончил тем, что был убит на ринге.

Поединки боксеров начались 28 июля, в последние дни Олимпийских игр, когда все основные состязания оставались уже позади. Советские спортсмены, набрав к тому времени 443 очка, завоевали в общей сложности 90 медалей и вышли на первое место. За ними шла американская команда: 71 медаль и 317 очков.

Но соревнования еще не кончились, и неразыгранные медали могли резко изменить соотношение сил.

Бокс был единственным видом спорта, для которого почему-то сделали странное исключение, и вместо трех медалей присуждались лишь две: золотая и серебряная. «Золото» «стоило» семь очков, «серебро» — пять, а за третье-четвертое места начислялось три с половиной очка. Под помостом хельсинкского ринга, таким образом, лежало 190 очков. Охотников извлечь их оттуда собралось тоже немало: двести пятьдесят боксеров из тридцати стран надели кожаные перчатки.

Жеребьевка свела меня в первый день с поляком Гостянским. Бой я выиграл легко, нокаутировав противника в начале второго раунда. Выиграли свои первые бои Булаков, Гарбузов, Засухин, Меднов, Щербаков и Анатолий Перов, который перешел в полутяжелый вес.

Но уже в первый же день нам пришлось столкнуться с недобросовестностью некоторых судей, которая раз от раза становилась все более откровенной, если не сказать наглой. Соколову, нашему легковесу, противник попался действительно сильный — чемпион Европы француз Вентайя. Но бой с ним Соколов провел неплохо, и, если бы не тенденциозность судей, победа вполне могла бы остаться за ним. Однако ее отдали французу. Судей больше интересовало не мастерство боксера, а его национальность.

Особенно беззастенчиво вели себя двое: ирландец Галлахер и судья из Италии Шарри. Правда, когда на другой день они отдали победу английскому боксеру Реардону, которого во всех трех раундах уверенно переиграл Засухин, главное жюри отстранило Галлахера и Шарри от судейства за явную необъективность. Впрочем, и суток не прошло, как обоих вновь восстановили в правах, и те опять принялись за свое.

Газеты называли такое судейство «грубой игрой», а французская «Се суар» прямо писала, что «победители зависят от настроения и национальностей судей», но дальше этого дело не шло, и все оставалось по-старому.

Зрители, в отличие от судей, проявляли полную объективность. Их не интересовала мелкая закулисная политика; они собирались в большом зале Мессухали, где были установлены два олимпийских ринга, ради самого бокса и отдавали свои симпатии тем, кто их действительно заслуживал.

Из наших боксеров особенно тепло они встречали Сергея Щербакова. На его долю, пожалуй, выпало больше всего аплодисментов.

Противники Щербакову достались трудные. Первого из них, очень агрессивного и темпераментного аргентинца Сарфатти пришлось в конце второго раунда дисквалифицировать за частые удары открытой перчаткой и опасные атаки головой, но бровь он Щербакову все-таки успел рассечь.

Вторая бровь полетела уже на второй день в схватке с южноафриканцем Ван дер Линде. Щербаков, кстати сказать, применил в этом поединке любопытный прием. Чувствуя, что проигрывает по очкам своему более быстрому и подвижному противнику, он в середине второго раунда ушел в глухую защиту. А когда Ван дер Линде, решив, видимо, что конец близок, накинулся на него и в пылу бурной атаки на мгновение забылся и открыл голову, Щербаков точным боковым слева хладнокровно уложил его на брезент. Нокаут оказался настолько глубоким, что южноафриканец так и не сумел встать без посторонней помощи.

В третий раз Щербаков вышел на ринг уже с двумя полосками пластыря над глазами. Теперь приходилось не только вести бой, но и тщательно оберегать брови. Но тут ему повезло. Противник, итальянец Вискови, показал себя честным парнем. На протяжении всего поединка он не сделал ни одной попытки ударить по поврежденному месту. Дрался он очень мужественно и стойко, но Щербаков явно превосходил его в мастерстве и уверенно выигрывал раунд за раундом.