Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле - [99]

Джерри соглашался со всеми предложениями и обещал забрать Герберта через пару дней. Едва только миссис Говард успела закрыть за собой дверь, как явилась делегация Американского союза музыкантов-любителей в составе шести человек для сообщения о том, что Союз избрал артиста Джерри Финна своим почетным членом. При этом ему преподнесли роскошный адрес, в котором высказывалась благодарность новому почетному члену за ту драгоценную и самоотверженную работу, которую он, не щадя усилий, проводит на благо развития музыкального искусства в Новом свете. Джерри был глубоко тронут столь большой и столь неожиданной честью и обещал пожертвовать Союзу во время весенней кампании по сбору средств пятьсот штук расчесок «Джерри» новейшей модели и тонну туалетной бумаги.

Когда делегация удалилась, Джерри позвал коридорного и не велел больше никого пускать.

— Мне нездоровится. Я не хочу никого видеть.

— О'кэй, мистер Финн, — ответил юноша.

— Постойте! Я сделаю одно небольшое исключение. Если меня спросит профессор Минвеген — пусть он войдет. Это мой личный врач.

Слуга записал имя в книжечку и сказал, уходя:

— О'кэй, мистер Финн. Только личный врач Минвеген…

Джерри пошел в ванную комнату и собирался начать бриться, как вдруг услыхал сильный шум и крики, доносившиеся из коридора. Он поспешил к двери и стал прислушиваться. Казалось, за дверью кто-то боролся и царапался. Вдруг раздался треск, и дверь распахнулась. На красном ковре коридора лежала победительница — миссис Джоан Финн.

— Какой бессовестный мальчишка! — воскликнула она. — Не хотел меня пускать!

Джоан поднялась, вошла в комнату и закрыла за собою дверь. Джерри смутился, но не испугался. Какая-то непостижимая сила придала ему храбрости. Он был точно гладиатор, для которого храбрость имела большее значение, чем жена, поскольку он все равно не мог обладать и тем и другим.

— Джерри, — проговорила Джоан, обвив руками его шею. — Почему ты не отвечал на мои письма?

— Не успел…

— Господи, какой ты милый! Я все еще могла бы тебя любить.

Джоан поцеловала мужа, отпустила его шею и вздохнула:

— Но теперь уже поздно. Вероятно, уже поздно. Ты даже не предлагаешь мне сесть?

— Пожалуйста, прошу! Ты куришь?

— Конечно.

Джерри дал жене сигарету, предложил огня и сам сел рядом с нею. Он чувствовал себя в положении обвиняемого. Задача его была только отвечать, а не спрашивать, Джоан казалась бодрой и еще более женственной, чем раньше.

Ярко-синее нейлоновое платье было, по-видимому, первый раз надето, потому что на подоле еще виднелся след магазинного ярлычка. Шляпка и туфли тоже казались новыми.

Система торговли в рассрочку поспевала за модой и одевала женщин в весенний наряд.

Джоан была блестящая женщина. Просто великолепная. Она не стала пилить беглеца тупыми словами попреков. Нет! Ее красивый рот был точно деловой колокольчик, который не знает ни минуты покоя. Джерри не возражал ничего, ибо он был тренированным слушателем. Стремительное течение слов, казавшееся успокоительной музыкой, действовало, подобно валерьянке или покачиванию детской колыбели.

— Я знаю, что ты меня больше не любишь. Иначе ты не оставил бы меня. О, Джерри, милый! Жизнь чудесна. Прекрасно быть женщиной, которая родилась красивой. Сначала я было пришла в отчаяние, когда мои изысканные картины оказались в подвале соседнего дома. Я не могла понять, как они туда попали. Но потом я поверила, что ты покончил с собой, — ты исчез так странно. О, как я плакала! В самом деле я плакала. Потом Чарли попался. Совсем из-за пустяка. Люди бывают иногда такими мелочными! И если у человека недостаточно денег — он попадает в тюрьму. Чарли получил три года. Но я верю, что отдых будет ему полезен. Я вчера ходила на свидание с ним, и он был в очень хорошем настроении. У него блестящие планы. Как только его выпустят, он поступит на государственную службу. Государственному департаменту нужны люди, подобные Чарльзу, — у которых есть опыт во всяких делах. Ну, конечно, у Чарльза имеется также и много других возможностей. Он может сделаться хотя бы журналистом, а то и офицером или шпионом… Скажи, Джерри, ты еще любишь меня? Видишь ли, любить — всегда модно.

Джерри не отвечал.

Джоан подумала и сказала:

— Не любишь. Но я не виню тебя. Ведь мужчина не может всю жизнь любить одну женщину. Хотя женщина и красива. И умна. И талантлива. Теперь ты великий артист, которым гордится весь мир. В Европе из тебя не вышло бы ничего, потому что там ничего не понимают. Ты преуспел. И я рада этому. Но, после того, как ты меня оставил, я познакомилась с новым человеком. Он очень образован: у него по крайней мере шесть миллионов долларов. Имя его Мильтон Доро, дэ-о-эр-о. У него два игорных дома, роскошный бар и многое другое. У него имеются деньги, и он развелся с женой. В январе мы с ним провели три недели во Флориде — это было прелестное время. Мильтон, конечно, немного старше тебя, но он еще в хорошей форме. О боже мой, если бы ты увидел его мускулы! Он любит меня совершенно безумно и во Флориде по крайней мере раз десять дрался за мою честь. Джерри, милый, что делать, если все мужчины сходят из-за меня с ума? И они готовы были взять меня насильно. Но Мильтон не отдал. Если мужчина ревнует, значит, он любит женщину. Женщины ревнуют всегда. Все, кроме меня. Мне, не надо ревновать, потому что я всегда пользуюсь успехом. Все мужчины влюбляются в мои глаза и в мои таланты. Мильтон всегда говорит, что у меня красивая душа. О, он иногда говорит и разное другое, красивое… Кстати, Джерри, милый, спина у меня совершенно здорова. А скажи, ведь ты для меня сочинил теперь «Четвертый позвонок»?