Четвёртый круг - [53]

Я тупо глядела на ребенка, не понимая что он хочет мне сообщить и что мне следует предпринять, когда гортанная тирада вдруг закончилась, и лицо младенца озарилось блаженной улыбкой. Я отреагировала инстинктивно, улыбнувшись в ответ столь же счастливо. Как бы то ни было, состоялась первая двусторонняя связь между ребенком и мной.

К сожалению, она продлилась совсем недолго; секунду или две спустя лицо ребенка приняло обычное выражение тупого равнодушия к окружающему миру, но восторг еще владел мною. Растроганным голосом я окликнула Шри, желая сообщить ему радостное известие — у меня от сильного волнения совсем вылетело из головы, что наши с ним отношения теперь стали совершенно прохладными, — но его обычная бесчувственность быстро спустила меня с небес на землю. Господин, сидя с поджатыми ногами в одном из углов храма, был погружен в свою медитацию и лишь грубо отмахнулся, чтобы я не мешала.

У меня стиснуло горло, и, по всей видимости, я зарыдала бы, если б связь с ребенком не была установлена вновь — теперь совершенно иным образом. Я почувствовала его явное влияние в самом сердце моего существа, куда, как я считала, никто никогда не может проникнуть. Он появился в центре моего сознания, и совсем не как пришелец, а словно своеобразное продолжение моей личности, чтобы создать легко узнаваемую повседневную картину — вид поляны перед храмом.

Не успела я испугаться этого непостижимого умения, как меня пронзил гораздо больший страх. Поляна не была пуста, как это должно было быть, — ее пересекал высокий незнакомец в длинном оранжевом одеянии, таком же, как у Шри.

В первый момент я впала в панику, столкнувшись с таким количеством вопросов, на которые не находила ответы, но затем во мне бешено заработал защитный инстинкт. Я направила все свои электронные органы чувств навстречу пришельцу, шагавшему к входу в храм (при этом я избавилась от присутствия ребенка в моем сознании — а может, он сам ушел, не знаю). Однако то, что мне сообщили сенсоры, облегчения не принесло. Напротив.

Не только результаты сканирования оказались странными. Вырисовывалась картина, совершенно не отвечающая параметрам человеческого существа. Но настоящий шок я испытала, увидев лицо пришельца. Разумеется, я его тотчас узнала — а разве возможно было забыть?

Засуетившись, я собралась уже предупредить Шри, но в последний момент все же сдержалась. Что на самом деле могла я ему сказать? Что к нам пожаловал акушер из моих снов? Человек, громадная статуя которого занимает половину внутреннего пространства храма? Глупости! Шри и так себя ведет, словно я не совсем в своем уме, — кто знает, возможно, после всего, что со мной произошло, это не так уж и неверно — и если б я ему нечто подобное сообщила, точно выключил бы меня надолго. Но если я вообще промолчу и допущу, чтобы Будда спокойно вошел в храм и напугал там Шри, то сама же окажусь виноватой.

Ситуация казалась абсолютно безвыходной, и каждый новый шаг к храму фигуры в оранжевом одеянии погружал меня во все большую панику. А затем само провидение пришло мне на помощь, хотя оборот, который после этого приняли события, лишь еще больше увеличил мое удивление и смятение.

Шри не нужно было никакое предупреждение — или, может, это ребенок вторгся в его сознание? Так или иначе, он совершенно спокойно стоял у входа в храм и ждал посетителя с одной из самых своих радостных улыбок, которую, как я долго была уверена, я никогда больше не увижу на его лице. Уже и не помню, когда он меня последний раз удостоил подобной чести. Но кто я такая, впрочем, чтобы рассчитывать на нечто подобное?

Они не обменялись ни словом, но направились прямо в тот угол храма, где Шри незадолго до того сидел с поджатыми ногами, погруженный в медитацию. Теперь оба приняли ту же позу, продолжая молчать и склонив головы. Недавний опыт с младенцем навел меня на мысль, что их молчание, быть может, лишь видимость, но я не сумела, сколько ни старалась, уловить ни следа общения их сознаний между собой, а ребенок опять впал в свою монголоидную тупость, и от него не было больше никакой помощи. Я осталась одна.

Смятение, охватившее было меня, начало проходить, вытесняемое другим чувством — злостью. Если погруженность в себя у ребенка я еще могла понять, то поведение мужчин не лезло ни в какие ворота. Ни один из них не счел нужным что-либо мне объяснить, хотя к этому их обязывала элементарная вежливость по отношению к даме, если уж не что-то другое. Но как можно ожидать джентльменского отношения посреди джунглей? Незачем себя обманывать.

В высшей степени некорректно они продолжали сидеть вот так, не говоря ни слова, часами, а мне наконец стало понятно, почему большинство женщин ненавидят шахматы. Ничто не заставляет вас чувствовать себя такой брошенной и ненужной, как вид двоих мужчин, эгоистично углубленных в шахматную партию в вашем присутствии. Даже если вы имеете представление об этой игре.

Хорошо, Шри. Ты сам этого хотел. Раз ты не считаешь нужным что-либо сказать мне, то и я буду молчать. Хотя мне есть, что сказать. Например, то, что твой новый коренастый друг пришел в храм не один. О нет. У него есть сюрприз для тебя под этой кричащей одеждой. Точнее, два сюрприза. И меня очень занимает, как ты со своим якобы непоколебимым хладнокровием, которым так гордишься, выдержишь встречу с теми двумя четвероногими уродами, с которыми в свое время столь тяжело расстался…