Четвертый Кеннеди - [22]

И тут Фрэнсис Кеннеди совершил то, что в обычных условиях счел бы аморальным. Он использовал все свои возможности, нажал на все рычаги, чтобы ей вводили в организм эти смертельные, но продлевающие жизнь препараты. И он добился этого, при этом ощутив новую уверенность в своих силах. Мало кому из больных удавалось устраиваться в эти исследовательские центры. Так почему среди них не может быть его жена? Почему он не может спасти ее? Он одерживал победы всю свою жизнь, он победит и на этот раз.

А потом наступило царство мрака. Сначала исследовательская программа в Хьюстоне, где он устроил Кэтрин в клинику и остался с ней на время лечения, ослабившее ее настолько, что она лежала совершенно беспомощная. Она заставила его продолжать свою предвыборную кампанию, и он, уверенный в себе, остроумный, веселый, вылетел из Хьюстона в Лос-Анджелес для публичных выступлений. А ночью полетел опять в Хьюстон, чтобы провести несколько часов с женой, оттуда вновь вылетел в очередной пункт предвыборных гастролей играть роль законодателя.

Лечение в Хьюстоне не дало результатов. В Бостоне ей вырезали опухоль в мозгу, операция прошла успешно, хотя опухоль и оказалась злокачественной, такими же были и опухоли в легких. Рентген показал, что пустоты в костях стали больше и отчетливее. В другой бостонской клинике новые лекарства сотворили чудо: новая опухоль в мозгу перестала расти, опухоль в оставшейся груди стала усыхать. Фрэнсис Кеннеди каждый вечер прилетал из разных городов, где выступал в ходе предвыборной кампании, чтобы провести с женой несколько часов, почитать ей вслух, пошутить. Иногда из Лос-Анджелеса навестить мать прилетала Тереза. Отец и дочь обедали вместе и потом отправлялись к больной в ее палату, чтобы посидеть с ней в темноте. Тереза рассказывала о своих приключениях в школе, Фрэнсис Кеннеди говорил о разных случаях в его поездках, Кэтрин Кеннеди смеялась.

Конечно, Фрэнсис Кеннеди вновь предложил отказаться от предвыборной борьбы, чтобы быть рядом с женой. И, конечно, по этим же причинам Тереза выражала желание оставить школу, но Кэтрин сказала, что она не позволит им такое, ведь болезнь может продлиться еще долго. Они должны продолжать жить своей жизнью, только это даст ей надежду, придаст силы переносить мучения. Она твердо стояла на своем решении, даже пригрозила, что уйдет из клиники и вернется домой, если они не будут жить так, как если бы все было в порядке.

Во время долгих ночных перелетов Фрэнсис Кеннеди мог только удивляться ее стойкости. Кэтрин Кеннеди, чье тело было напичкано химическим ядом, яростно цеплялась за надежду выздороветь и желала, чтобы двое людей, которых она любила больше всего на свете, не потеряли своей дороги в жизни.

В конце концов, этот кошмар как будто кончился. Она вновь начала выздоравливать, и Фрэнсис Кеннеди мог забрать ее домой. Они уже объездили все Соединенные Штаты, она лежала в семи разных клиниках, в каждой из которых на ней опробовали свои экспериментальные программы, и огромное количество принятых химических препаратов, похоже, дали свои результаты. Фрэнсис Кеннеди ликовал, так как еще раз добился успеха. Он отвез жену домой в Лос-Анджелес и однажды вечером с Кэтрин и Терезой отправился в ресторан поужинать: у Фрэнсиса было немного времени до отлета на очередное выступление в предвыборной кампании. Был прекрасный летний вечер, мягкий благоуханный воздух Калифорнии ласкал их кожу, и тут произошло нечто странное. Официант пролил всего одну каплю соуса с блюда на рукав нового платья Кэтрин, она разразилась слезами и, когда официант ушел, стала всхлипывать: «Почему он пролил именно на меня?» Это было так ей нехарактерно – в былые времена она просто посмеялась бы над подобным происшествием, – что Фрэнсис Кеннеди увидел в этом дурное предзнаменование. Она прошла через муки всех операций: удаление груди, иссечение опухоли в мозгу, боли от развивающихся опухолей – и никогда не плакала и не жаловалась. А теперь это пятнышко, казалось, разбило ее сердце, так она была безутешна.

На следующий день Фрэнсис должен был лететь в Нью-Йорк для выступления. Утром Кэтрин, оживленная и казавшаяся еще привлекательнее, чем обычно, приготовила ему завтрак. Все газеты печатали результаты опросов, свидетельствующие, что Фрэнсис Кеннеди опережает своего соперника, что он победит и будет избран президентом. Кэтрин Кеннеди читала эти сообщения вслух.

– О, Фрэнсис, – говорила она, – мы будем жить в Белом доме, и у меня будет собственный штат сотрудников. И Тереза сможет привозить туда своих друзей на уик-энды и каникулы. Подумай только, как мы будем счастливы. Я больше не буду болеть, обещаю. Ты совершишь великие дела, Фрэнсис, знаю, что ты это сделаешь. – Она обвила его шею руками и прослезилась от счастья и любви. – Я буду помогать тебе. Мы вместе обойдем там все прекрасные комнаты, и я помогу тебе разрабатывать твои планы. Ты будешь самым великим президентом. А я буду в порядке, дорогой, и у меня будет масса дел. Мы будем так счастливы. Нам так везет. Правда ведь, везет?

Она умерла осенью, октябрьский свет стал ее саваном. Фрэнсис Кеннеди стоял среди увядающих зеленых холмов и плакал. Деревья, казавшиеся серебряными, создавали на горизонте дымку, а он в немой агонии прикрыл глаза руками, чтобы отстраниться от мира. И в этот момент, в темноте, он почувствовал, как в нем что-то надломилось.