Четвертое измерение - [11]

На другой же день после своего приезда Базанов почти все время провел с Рюминой, затеяв дальнюю прогулку в лес. Сам себе удивляясь, он передал Гликерии Ивановне свое путешествие в Москву и свое разочарование еще более искренно, нежели сделал это по отношению к Стурину. Беседа эта была настолько интересна для обоих, что они даже опоздали к сеансу англичанина. Все общества напало на них, когда они вернулись.

— Как можно этакие вещи делать! — вопил Стурин. — Другой раз в жизни ничего подобного, быть-может, не придется увидеть, ничего подобного не случится!

На столе лежал шнурок, концы которого были тщательно сшиты вместе. На этом шнурке были два узла, завязанные, конечно, духами, которых Англичанин вызывал..

На другой день был новый сеанс, на котором присутствовали и Базанов с Рюминой. Меню сеанса был обильный. И столы вертелись, и узлы на нити вязались, и предметы летали…

Ни главное, поразившее наконец всех, было появление в горнице какого-то светящегося человека необычайно большого роста. Он вышел из двери уборной Стурина, где не было никаких других дверей и вошел в кабинет, где было заседание всего общества. Все ошалели… Один Базанов слегка пожал плечами, глядя на диковинного гостя. Явившийся с того света дух пожал руку Стурину и скрылся в ту же дверь.

Стурин чувствовал прикосновение холодной руки, настоящей руки, и конечно был в полном восторге.

После сеанса некоторые из гостей ходили, как шалые от того, что произошло. Другие ходили усмехаясь, конечно, украдкой от хозяина. Третьи были до такой степени сконфужены, как если бы сами совершили тут что-нибудь ужасное и неприличное.

Начался разговор о том, что дух все-таки человек, ясно понимающий жизненную обстановку. Так например, дух знал, который изо всех сидящих хозяин дома. Это со стороны духа было и тонко, и вежливо.

Спирит из Петербурга был однако недоволен и главным образом тем, что дух не сказал, кто он такой. По всему следовало ожидать, что явится вызываемый всеми дух Сократа, а явился какой-то мужчина огромного роста, косая сажень в плечах.

Лыс ли он был, нельзя было знать, потому что на нем была какая-то чалма, а нос был положительно орлиный, громадный, какие бывают у восточных человеков. У Сократа же, известно, была курносая пуговка и лысина во всю голову. Петербургский спирит раздражительно заспорил с Англичанином. Духовызыватель доказывал, что Сократ, являясь, мог выбрать себе не свою прежнюю земную оболочку, а выбрать любую, какая ему больше понравится.

— Позвольте! — возопил на это оскорбившись один из местных спиритов. — В таком случае мы будем вызывать Юлия Цезаря, а придет какая-нибудь Степанида кухарка. А вы будете говорить, что это Цезарь, принявший оболочку, которая его соблазнила.

Поднявшийся отчаянный спор длился несколько часов вплоть до вкусного ужина. Базанов не выговорил ни слова. И подобно ему ни единого слова не вставила в разговор Лукерья Ивановна. Они прислушивались, улыбались, причем переглядывались так, как если бы были в заговоре.

Пребывание гостей у Стурина и всякая чертовщина продолжались несколько дней. За все эти дни Базанов делал дальния прогулки со вдовой и успел изложить ей в малейших подробностях то философское сочинение, которое намеревался писать.

Базанов сознавался мысленно, что никогда не встречал женщины, которая бы так верно и дельно отнеслась к философскому вопросу, которым он задался. При этом Рюмина особенно чутко угадывала то, что не могла понять.

Базанов вдруг нашел в ней замечательно умную женщину, замечательное сердце, при этом он крайне удивлялся, что раньше не оценил Рюминой. Несмотря на свои годы, Рюмина казалось ему еще очень недурна собой. В её лице находил он много жизни. Некоторые суждения Лукерьи Ивановны поражали молодого философа своею меткостью, или своею глубиной.

— Да! Да! — восклицал он восторженно. — Это, Гликерия Ивановна, именно то, что я думаю и даже в этой форме.

Молодой человек забывал, что вдова буквально повторяла слышанное ею от него за час назад.

Когда сеансы в усадьбе Стурина кончились и командир над разными духами и загробными жителями получил приличный гонорар, не считая путевых издержек от Лондона до России, все разъехались.

Стурин собрался тоже в Петербург вместе со столичным спиритом. Они хотели описать и напечатать все необычайные явления, которых они были свидетелями в усадьбе.

А между тем и Стурин, и Невский медиум проглядели самое замечательное явление, которое имело место в усадьбе, — явление, которое было гораздо любопытнее, серьезнее и неразгаданнее всех тех, которые устроил ловкий сын Альбиона.

Явление это произошло нежданно-негаданно на глазах, у всех гостей. В несколько дней двадцатипятилетний Базанов, бесспорно умный и с развитым чувством изящного, влюбился страстно в Лукерью Ивановну Рюмину, женщину на двенадцать лет старше его.

Что очаровало его, что он нашел в ней, было покрыто большим мраком неизвестности, нежели то обстоятельство, что Сократ, в виде какого-то Армянина, или Грузина, понаведался в гости с того света.

IX

По возвращении в городок Базанов ежедневно стал, бывать у Лукерьи Ивановны. Он писал свое сочинение. Она переписывала ему наиболее измаранные листы. Иногда она прибавляла кое-что от себя, и молодой человек приходил в восторг от глубины её мыслей и от меткости выражений.