Четвертая рука - [15]

Напротив — Заяц старался не в меру. Энергия в нем била через край, и он в первый же день обрушивал ее на мальчика.

Медея не менее бурно выражала свой восторг, встречая Руди, но он взирал на нее почти безучастно — так, во всяком случае, казалось со стороны. Мальчик, разумеется, не мог не видеть, что отец каждый раз готовится к его приходу, всячески стараясь ему угодить, развлечь его, но тем не менее держался настороженно и враждебно. Мать до того накручивала Руди, что он сам начинал выискивать поводы для обид, и не обнаруживая их, окончательно терялся.

Правда, в одну игру Руди с удовольствием играл даже в самые мучительные для обоих пятничные вечера, когда доктор чувствовал, что ему никак не удается пробиться к душе своего единственного сына и даже обыкновенный разговор у них не клеится. Игру эту Заяц придумал сам и особенно ею гордился.

Все шестилетки любят играть в одно и то же. Для игры, которую изобрел доктор Заяц, вполне подошло бы название «Повторение-плюс», хотя ни Руди, ни его отец не стали ломать себе голову над каким-то особенным названием. Поначалу они вообще играли только в эту игру, суть которой заключалась в том, чтобы по очереди прятать таймер от кухонной плиты.

А условия были таковы: таймер ставился ровно на одну минуту, и прятать его разрешалось только в гостиной. Хотя слово «прятать» тут не подходит — по правилам игры, таймер всегда следовало оставлять на виду. То есть не класть его, скажем, под диванные подушки или в шкаф, не засыпать семечками, просунув в клетку с красноперыми зябликами, а поместить так, чтобы его можно было увидеть. Но поскольку таймер был маленький и темный, то разглядеть его среди прочих предметов удавалось не сразу, тем более в чудовищно захламленной гостиной доктора Заяца, которую, как и весь старый дом на Браттл-стрит, спешно обставили новой — «и совершенно безвкусной», как сказала бы Хилдред, — мебелью. (Уезжая, она всю приличную мебель забрала с собой.) Ощущение беспорядка еще усиливалось из-за не сочетавшихся друг с другом портьер и ковров. В общем, гостиная доктора выглядела так, словно в ней прожили три или четыре поколения Заяцев, никогда и ничего из этой комнаты не вынося и не выбрасывая.

Конечно, спрятать здесь крохотный таймер ничего не стоило; его можно было оставить даже на самом видном месте. Но Руди так наловчился, что порой успевал отыскать его в течение положенной минуты, то есть до того, как прозвучит сигнал. Ну, а Заяц, если даже углядывал таймер в первые десять секунд, никогда не успевал найти его вовремя — к превеликому удовольствию своего сынишки. Он, конечно же, делал вид, что страшно этим огорчен, и Руди весело смеялся.

Прорыв за пределы простенькой забавы с таймером произошел неожиданно. Новая игра называлась «Чтение вслух» и вскоре стала служить поистине неисчерпаемым источником удовольствия как для Руди, так и для его отца, ибо Заяц читал сыну те же самые книги Э.-Б.Уайта, которые и сам больше всего любил в детстве «Стюарта Литтла» и «Паутину Шарлотты».

Руди так понравился поросенок Уилбер из «Паутины Шарлотты», что он даже захотел переименовать Медею в Уилбера.

— Нельзя, это мальчиковое имя, — заметил доктор, — а Медея у нас — девочка. Но я думаю, делу можно помочь. Если хочешь, назови ее Шарлоттой. Шарлотта — имя вполне девчачье, сам знаешь.

— Но ведь Шарлотта умерла! — горестно протянул Руди. (Шарлотта, давшая название книге, была паучихой.) — Что, если и Медея умрет?

— Нет, Руди, наша Медея еще долго не умрет, — заверил сынишку Заяц.

—А мама говорит, ты можешь ее убить, потому что иногда совершенно собой не владеешь.

— Обещаю тебе, детка: я никогда не убью Медею! — торжественно произнес доктор Заяц. — И при ней я всегда буду владеть собой. (Вот, кстати, образчик представлений Хилдред о характере ее бывшего мужа. Доктора действительно выводили из себя кучки собачьего дерьма, но это отнюдь не означало, что он ненавидел самих собак!)

— Расскажи мне, почему ее назвали Медеей, — попросил Руди.

Нелегко пересказывать этот древнегреческий миф шестилетнему малышу — для начала попробуйте объяснить ему, что такое кудесница или колдунья! Можно, конечно, рассказать, как Медея помогает Ясону похитить золотое руно. А дальше? Как говорить о том, что она сделала со своими детьми? Интересно все-таки, думал доктор Заяц, какому идиоту пришло в голову назвать собаку Медеей.

В течение первых шести месяцев после развода Заяц прочел более дюжины книг о различных расстройствах, возникающих у детей разведенных родителей. Особое внимание психиатры уделяли чувству юмора, которым, с их точки зрения, непременно должны обладать родители такого ребенка и которое отнюдь не являлось сильной стороной характера доктора Заяца.

Он позволял себе посмеяться лишь в те минуты, когда удавалось особенно ловко метнуть в сторону реки очередную собачью какашку, поддетую клюшкой для лакросса. Между прочим, в студенческие годы доктор Заяц был не только центровым команды Дирфилда, но и пел в хоре одного из тамошних клубов. И теперь — хотя теперь он пел только в ванной — на него частенько находило веселье и желание покуролесить. Особенно когда он принимал душ вместе с Руди. Принимать душ вместе с отцом Руди очень любил, и это стало еще одним пунктом в небольшом, но постепенно растущем списке того, что ему нравилось в отцовском доме.