Потемневший паркет вспучился, со стола свисала черная водоросль. Конец ее был зажат камнями. Конечно, не их собирала ты тогда в сарафанчике с синими кружевами, но может, с того времени и сохранился какой-нибудь особенно красивый кругляш.
Беда была поправимой. Аквариум? Но его можно сделать. Рыбки? Они продаются в зоомагазине, а нет - привезу из Москвы, я как раз собираюсь туда в сентябре, это уже совсем скоро.
Господи, я так и сказал: это уже скоро... Слышала ли ты? Молча стояла с сумкой через плечо, потом принесла веник и совок, убирать стала. Рыбок, водоросли, осколки... Камни. Да, и камни тоже. Значит, никаких аквариумов больше. Навсегда покончено с рыбками, и с Вальдой покончено, но еще оставалась Рада...
Налегке приехала к ней и даже, против обыкновения, не привезла гостинцев детям. В дом не вошла. Сев на крашеное крыльцо, почесывала лохматый загривок огромного пса. Твой приезд не нарушил размеренного течения их жизни, тебе дали нож, и ты на пару с хозяйкой резала овощи для соте, которое съели уже без тебя. Потом прекратила работу. Встала. "Я поеду... Есть еще автобус?"
Куда вдруг заторопилась ты? К Вальде? Нет, вот уж месяц канул, как ты вышла от него, твердо зная, что не переступишь больше порога бойлерной. Я понимаю тебя. Я так хорошо понимаю тебя!
"Мне жаль,- проговорил я,- что моя дочь ходила сюда.- И прибавил: Может, все у нее было б иначе..." Он кивал, как всегда, только кивочки эти не означали согласия. "Я хотел спасти вашу дочь".- "Но спасли меня..."
Именно это сморозил я: но спасли меня.
Что имел я в виду? Не знаю... Я буду думать об этом. Я о многом еще буду думать, дочка. Но потом, потом...
На перекрестке мигает желтым светофор. Проехала легковая машина, проехала и завернула налево, мне же направо нужно, домой. Там, в кухне на столе, меня ждет накрытый салфеткой ужин. Его твоя мать приготовила. Но она не выйдет ко мне, нет, она не спросит, где это запропал я, она ни в чем не упрекнет меня... Она такая, дочь Вахтанга! "Смотрите, а москвичи разбираются в яблоках!" - беспечно и весело, будто не третий час ночи и не в чужом городе она, а в родном Краснодаре.
Я даю тебе слово, Екатерина: я не оставлю твоей матери.
Пусты улицы, прохожих не видать, и все заметнее тянет сыростью. Это от позавчерашнего ливня. Он хлестал как из ведра, сверкали молнии, и низко над головой взрывался гром. Но вот медленно проступил металлический перезвон гаражей. Потом - глухая дробь толя, что лежал на сараях. Когда же на востоке прояснилось и далеко ушел гром, ухо различило шлепанье одноногих стеклянных чертиков в луже под окном. Вскоре и оно смолкло, лишь в поредевших кронах с шорохом проскальзывали, срываясь, тяжелые капли.
