Четвертая дверь - [36]

– Когда Ричард вернулся в Англию, – продолжил папа, довольный эффектом, произведенным на моего друга, – он часто рассказывал мне о нем. Гудини Великолепный. Гудини – король эскапизма. Необычайный человек!

Генри завороженно слушал.

– Более того, – продолжил отец с мечтательной улыбкой, – он обладал своеобразным чувством юмора. Одну историю дядя Ричард любил выделять из всех, и каждый раз чуть не плакал от смеха. Однажды Гудини пригласили на собачью выставку. Он попросил Ричарда пойти вместе с ним. Их встретила группа дам среднего возраста, все страшно гордые за своих драгоценных питомцев.

Теперь я не сомневался, что отец лгал. Подобные истории соответствовали его стилю.

– В конце вечера там крутили фильм о бестелесных материях. Собак заперли в специально подготовленной комнате, причем каждой отводилась отдельная клетка. Но едва лента началась, все услышали душераздирающий, «несобачий» звук. Отгадаете, какой? Мяуканье! Я не буду углубляться в то, как элегантные леди в золоте и старомодных шляпках бросились к дверям. Но картина напоминала курятник, в который запустили пуму!

Этого мама уже выдержать не могла. Она резко встала.

– Ты не принесешь коньяку, дорогая? – мягко спросил отец. И, повернувшись к Генри, продолжил: – Представь себе их изумление, когда обнаружилось, что вместо любимых собачек в клетках сидели кошки! Многие дамы тут же попадали в обморок. Пришлось вызывать несколько машин «Скорой помощи».

Ричард никогда не допытывался, как Гудини смог осуществить эту невероятную подмену, тем более что они весь вечер не отходили друг от друга.

– У него, наверное, был сообщник, – предположил Генри.

– Сообщник, – медленно повторил папа. – Заменить сорок собак на столько же кошек меньше чем за десять минут? Не знаю, не знаю…

Дверь открылась, и вновь вошла мама. Она поставила на стол три рюмки и памятную бутылку из-под бренди.

Отец разлил напиток и вернулся к неоконченной истории:

– Это еще не все. Немного погодя, – он поднял рюмку, – произошло еще одно чудо: всех кошек заменили обратно на собак! Невероятно, но правда.

Закончив, папа выдохнул и одним махом выпил янтарную жидкость. Мне показалось, что глаза у него вот-вот вылезут на лоб.

– Д-дорогая, – заикнулся он, – пожалуй, ты права. Вызови доктора, будь любезна. Я, кажется, теряю рассудок. Уже не могу отличить бренди от виски.

В полдень мы с Генри вышли погулять на пустошь. Хотя солнце вовсю светило, наши лица замерзли от холодного ветра.

– Джеймс, – сказал мой друг, – зря ты так подшутил над отцом. Особенно после того, как мы прикончили его коньяк.

– Не волнуйся, он заслужил.

Генри улыбнулся.

– Заменить бренди на виски легко, а вот собак на кошек – увы и ах. У мистера Стивенса живое воображение.

– Ты же его знаешь, – ответил я. – Он, может, когда-то и видел журналиста, знакомого с Гудини, но на том, вероятно, все и закончилось. Я ни разу до сегодняшнего дня не слышал ни о каком дяде Ричарде.

Однако папа явно добился цели. Он смог отвлечь моего друга от ужасных событий, а это уже немало.

– Гудини! – мечтательно пробормотал Генри. – Что за необычайная личность! Настоящий феномен! Самородок! Знаешь, Джеймс, я прочитал книгу, которую нам тогда показывал инспектор. Даже два раза.

– Кстати, у тебя на него зуб за те обвинения?

– Нет, – категорично ответил Генри. – У него работа такая. Кстати, Дрю совсем не глуп. А его решение загадки запечатанной комнаты вообще блестящее. Понятно, он не располагал всеми фактами, но ведь и без них его теория недалека от истины.

– Генри, – воскликнул я в ужасе. – Ты же не…

– Да нет, конечно. Но я знаю, как все происходило. Благодаря тебе, кстати.

– Мне?

– Твоим рассказам. Помнишь, ты говорил о странном ощущении, которое испытал при втором подъеме на чердак?

– Странное ощущение? Да, было такое. Только я по-прежнему не пойму, в чем оно заключалось.

– Бывает. Ты ясно увидел какую-то картину… но мозг отторг ее.

Я заважничал.

– Генри, не пора ли раскрыть карты? Это чудовище убило твоего отца! Разве ты не понимаешь? Молчание в данном случае преступно! Не говоря уже о том, что смерть мистера Уайта может оказаться не последней!

Генри внимательно посмотрел на меня.

– Ты до конца осознаешь ситуацию? Преступник – один из местных.

Я поежился. Перед глазами проплыли знакомые лица. Джон, Элизабет, Виктор, Элис, Патрик. Кто-то из них – безжалостный убийца. Нет, вряд ли Джон. И не Элизабет, конечно. И не Виктор. Но в таком случае остаются лишь его бывшие квартиранты?

– Генри, – ответил я после долгих раздумий, – а ведь Дрю всерьез подозревал Латимеров в убийстве твоего отца.

Мой друг глубоко вздохнул и покачал головой.

Практически весь обратный путь мы молчали. Лишь в конце Генри неожиданно призвал меня подумать о пропорциях.

– О пропорциях? – переспросил я в изумлении. – Это ты к чему?

– Именно они вызвали у тебя то странное ощущение, – глаза Генри заблестели. – Про-пор-ци-и.

В моей голове заскрипели шестеренки. Мозг отказывался понимать последнюю фразу. Наверное, одновременно перестало функционировать и сердце, так как я больше не чувствовал ни капли жалости к несчастьям друга. Меня обуревало эгоистичное желание придушить его.