Четвертая дверь - [21]

– Это убийство сверхъестественно по своей природе, – резко перебил его Артур. – Других объяснений нет. Но единственное, что я хочу знать – зачем мой сын вернулся сюда. И почему он… отправился на смерть?

Никто не ответил.

– А там точно Генри? – спросил Патрик. – Может, есть смысл еще раз сходить наверх…

– Давайте подождем полицию, – вмешался Виктор. – Они должны приехать с минуты на минуту.

Сразу же после его слов раздался звонок в дверь.

– Ну вот, пожалуйста.

Местные полицейские и сами не находили себе места: раньше ничего подобного в наших краях не случалось. Поэтому, получив соответствующий запрос, Скотленд-Ярд поставил во главу расследования старшего инспектора Дрю, который за последние три года резко взлетел по карьерной лестнице. Именно этот человек раскрыл несколько особенно запутанных дел, и решение вновь прибегнуть к его услугам не нуждалось в лишних объяснениях. Недавно в одной из газет опубликовали статью, где расхваливались крайне нестандартные методы Дрю находить виновных. Инспектор начинал с того, что ставил себя на место преступника. Подозреваемых детально расспрашивали, часто даже не по делу. Их привычки, характер и личная жизнь вплоть до самого детства изучались с невероятной скрупулезностью. Из-за такой необычной техники следствия коллеги уважительно прозвали Дрю Психологом.

Прежде чем тело, наконец, унесли, свидетели опознали в нем Генри. Артур, однако, упорно ни с кем не соглашался.

– Этот человек похож на Генри, но он не мой сын.

Через день после трагедии Дрю уже трудился не покладая рук. К тому времени полиция обследовала место преступления и злополучные печати. Никаких потайных ходов, трюков с воском, попыток запереть окно снаружи найти не смогли. Артура подробно допросили насчет монеты, но тот категорически отрицал, что кто-либо заранее мог знать о его выборе и, следовательно, изготовить дубликат.

Следующую гипотезу, согласно которой оттиск сделали по лекалу, быстро опровергла экспертиза. Дверь опечатали настоящей монетой, а не копией. Осталась возможность подмены коллекционного экземпляра после того, как жертву заперли. Артур был непреклонен и упорствовал, что со времени, когда мы придавили воск, монета ни на миг не вынималась из его внутреннего кармана, который он то и дело ощупывал.

К счастью, у самого Артура оказалось железное алиби. Между девятью и десятью вечера – приблизительное время преступления, как утверждал полицейский врач, – он ни разу не оставался один. Разумеется, это не исключало наличия сообщника. Из многочисленных хроник тут же выудили забытые дела, в которых отец убивает сына. Однако в нынешнем происшествии не нашлось ни единого намека на какой-нибудь мотив. Теория о безумии тоже ничем не подкреплялась. Артур явно был личностью уравновешенной.

В общем, к моменту прибытия старшего инспектора полиция совершенно растерялась. Успех Дрю последних трех лет выражался в его спокойной уверенности в каждом жесте. Тех, кто считал себя единственными людьми, способными найти правду, он лишь одаривал снисходительной улыбкой. Сам же инспектор, бегло обследовав чердак, самодовольно резюмировал:

– Если свидетели не врут, имеются только две возможности. Первая: мистер Уайт убил сына руками сообщника. Однако вряд ли это стоит рассматривать всерьез, слишком уж просто. А вот вторая гипотеза, наверное, покажется вам необычной.

После трех лет отсутствия Генри возвращается в родную деревню и проникает в дом Латимеров или – как вы там его называете? – дом Дарнли? Так вот, Уайт-младший прячется в холле и нападает на мистера Латимера, когда тот спускается. Затем надевает его пальто и шляпу, после чего поднимается на чердак, изменив походку. Давайте пока не будем задаваться вопросом, зачем ему это понадобилось. Он открывает окно и впускает убийцу. Понимаю, на первый взгляд наружу таким образом не выбраться, но можно вылезти на крышу, а там влезть в другое окно. Преступник закалывает Генри и уходит. А жертва перед смертью закрывает створку, и то, что казалось непонятным, приобретает сверхъестественную окраску.

Невозможные преступления всегда имеют простую основу.

– Спасибо, все безумно вкусно! Я никогда в жизни…

– Джеймс, не переигрывай. Когда ты так рассыпаешься в комплиментах, я чую подвох, – запротестовала Элизабет.

– Но Джеймс не преувеличивает, дорогая, – вмешался Джон. – Он просто адекватно оценивает твои кулинарные таланты. Многие владельцы престижных ресторанов Франции упали бы на колени, чтобы заполучить тебя к себе на кухню.

Элизабет недоверчиво посмотрела на него, не зная, как реагировать.

Сестра пригласила меня на обед через два дня после развернувшейся драмы. Такая благосклонность по отношению ко мне была крайне редким событием, поэтому догадаться, что Элизабет хочет разузнать подробности той жуткой ночи, не составило труда. Правда, даже поведать о них оказалось нелегкой задачей. Сначала сестра постоянно меня перебивала: «Джеймс! Прекрати! Ужасно! Ничего не хочу слышать! – А потом сразу же вскидывала брови: – Ну и что дальше?»

– Как считаешь, Джон? – спросила наконец успокоившаяся Элизабет.

– Я уже говорил. Исключительно вкусно.