Четверть века назад. Часть 1 - [33]

«Милый другъ, съ разсвѣтомъ яснымъ

Я пришла къ тебѣ тайкомъ.

Валентиномъ будь прекраснымъ,

Выглянь, — здѣсь я, подъ окномъ!

Онъ поспѣшно одѣвался,

Тихо двери растворилъ,

Быть ей вѣрнымъ страшно клялся,

Обманулъ и разлюбилъ!» и т. д.

Покончивъ съ этимъ, — Ашанинъ отмѣчалъ на режиссерскомъ экземплярѣ урѣзанныя ими мѣста, — собесѣдники на мигъ замолкли. Князь слегка откатилъ свое плетеное кресло отъ стола, и повернулся всѣмъ лицемъ къ Гундурову:

— Къ дѣлу отъ бездѣлья, началъ онъ неожиданно, очевидно наладивъ свои уста на улыбку; — что вы думаете изъ себя дѣлать теперь, Сергѣй Михайловичъ?

Какъ потокомъ холодной воды обдало Гундурова. Изъ міра золотыхъ сновъ его сразу опрокидывало въ самую неприглядную дѣйствительность. Онъ остался безъ отвѣта.

— Смѣю надѣяться, продолжалъ князь Ларіонъ съ тою же дѣланною улыбкой, — что вы не почтете мой вопросъ за нескромное любопытство. Я зналъ еще вашего покойнаго батюшку, — и очень цѣнилъ его…. Старыя отношенія нашихъ семей…. наконецъ мои годы, — я вамъ чуть не дѣдомъ могъ бы быть, — все это, если не даетъ мнѣ правъ, то въ нѣкоторой мѣрѣ можетъ служить мнѣ извиненіемъ. Къ тому же сегодня, изъ нѣсколькихъ словъ, которыми я успѣлъ обмѣняться съ Софьей Ивановной, я могъ предположить, что она очень о васъ безпокоится…..

Онъ приостановился. Гундуровъ сосредоточенно внималъ ему… Еще внимательнѣе слушалъ Ашанинъ.

— Я самъ не знаю, что мнѣ предпринять! сжавъ брови проговорилъ наконецъ нашъ герой.

— Я думалъ о васъ эти дни, заговорилъ снова князь. — Когда я, въ тотъ разъ, имѣлъ удовольствіе бесѣдовать съ вами, я вамъ говорилъ: терпѣніе и душевная бодрость!.. Сегодня повторяю вамъ тоже. Теперешнее — онъ искалъ слово, — теперешнее…. теченіе должно наконецъ измѣниться — такъ или инако… Ненормальныя положенія долго не длятся, словно проглотилъ онъ. — Но не въ этомъ дѣло. Прося о заграничномъ паспортѣ, въ той формѣ въ какой вы это сдѣлали, вы поступили какъ неопытный юноша, обратили на себя вниманіе, когда теперь у насъ только тому и жить можно, кто проходитъ незамѣченнымъ. Дѣло вашей профессуры можетъ отъ этого пострадать, я отъ васъ не скрою… Все это однако дѣло поправимое. Мнѣ не нужно вамъ говорить, что я и… отношенія мои въ Петербургѣ къ вашимъ услугамъ съ этой же минуты… Но я прямо вамъ говорю, что ранѣе года возобновить дѣло о вашей поѣздкѣ за границу и думать нельзя…

— Еслибы еще черезъ годъ! вскликнулъ Гундуровъ.

— Вы имѣете для этого, по моему, въ рукахъ вѣрное средство.

— Я? какое? съ изумленіемъ спросилъ тотъ.

— Отправляйтесь, немедля, путешествовать по Россіи!

Ашанинъ закусилъ себѣ губы до боли. Пріятель его растерянно поглядѣлъ на князя:

— По Россіи? могъ только повторить онъ.

— Точно такъ-съ! Формально повинуясь резолюціи воспослѣдовавшей на вашей просьбѣ; тамъ какъ бишь было сказано: «изучать славянскій бытъ можно отъ Москвы и до Камчатки?…» До Камчатки доѣзжать вамъ, разумѣется, не для чего, усмѣхнулся князь Ларіонъ, — а побывать на Уралѣ, въ Оренбургскомъ краѣ и на Кавказѣ, увѣряю васъ, принесло бы вамъ столько же удовольствія, сколько и пользы. А черезъ годъ, — я берусь за это, — о васъ будетъ сдѣлано представленіе, въ которомъ пропишется, что вотъ вы, въ покорностью пріемля сдѣланное вамъ указаніе, совершили этнографическую поѣздку по Россіи, а теперь проситесь, для той же цѣли, въ славянскія земли… И повѣрьте моей старой опытности, — это будетъ очень хорошо принято, и васъ не только отпустятъ, но будутъ имѣть въ виду какъ молодаго человѣка благонадежнаго…

— Конечно, это можетъ быть, бормоталъ Гундуровъ, не успѣвъ еще собрать свои мысли, — но ѣхать такъ, безъ опредѣленной цѣли… У меня есть спеціальность…

— Спеціальность ваша остается при васъ, возразилъ ему князь, и еще разъ дѣланная улыбка зазмѣилась вдоль его длинныхъ губъ;- но позвольте одно замѣчаніе: вамъ двадцать-три года, вы носите старинную фамилію, у васъ хорошее состояніе;- думаете ли вы отдать всю вашу жизнь этой вашей спеціальности?

— Почему же нѣтъ?

— Просто потому, что это, я полагаю, васъ удовлетворить не можетъ, — да еще потому что не таковъ еще у насъ общій уровень просвѣщенія, чтобы вообще наука могла быть у насъ для человѣка тѣмъ, что называютъ карьерой. И въ Германіи Савеньи и Бунзены мѣняли свои каѳедры на министерскія кресла; а въ Россіи подавно для молодыхъ людей какъ вы каѳедра можетъ быть только ступенью…

— Я не честолюбивъ, сказалъ сухо Гундуровъ, — и на министерское кресло не претендую.

— Прекрасно-съ, — и губы князя словно судорожно повело, — вы не честолюбивы, вы единственно желаете быть профессоромъ; но профессуры вамъ пока не даютъ, и вы можете получить ее лишь при извѣстной разстановкѣ шашекъ, которую я имѣлъ сейчасъ честь представить вамъ, но пользу которой, какъ кажется, вы не совсѣмъ признаете. Затѣмъ, любезнѣйшій Сергѣй Михайловичъ, примолвилъ онъ, видимо сдерживаясь, — я позволю себя спросить васъ: что же предстоитъ вамъ теперь въ Москвѣ, какая дѣятельность, какіе живые интересы? Ваши книги, «спеціальность» ваша, какъ вы говорите;- чудесно! Спеціальность эта, кстати замѣтить, имѣетъ, такъ сказать два фаса: съ одной стороны, то что у васъ называется «славянская наука», съ другой политическаго рода стремленія, которыя разумѣются теперь подъ именемъ славянскаго вопроса. Тамъ, гдѣ все это имѣетъ положительное, разумное значеніе, — въ славянскихъ земляхъ, въ Прагѣ,- на первомъ планѣ стоитъ, разумѣется, послѣднее, а не первое. Сама эта «славянская наука» послѣдствіе пробудившагося тамъ національнаго самосознанія, а не на оборотъ… Вы русскій, имѣющій корни въ русской землѣ, а не на берегахъ Валдавы. То что тамъ — живая дѣйствительность, для васъ — насилованная фантазія и дилеттантизмъ!.. И мечтаете-то вы всѣ здѣсь по этому поводу вовсе не о томъ о чемъ они тамъ мечтаютъ!..