Четвероевангелие - [107]

Анна, предваряя судебное разбирательство над Христом, стал расспрашивать о Его учении и учениках. Была ли необходимость в этом расспросе? Законной нужды не было: первосвященник и Синедрион, как и весь народ, прекрасно знали, что Господь проповедует открыто, а не тайно одним лишь ученикам. Кроме того, было законное препятствие для такого частного судебного расспроса: допрос подозреваемого мог быть только публичным – «пред Господом, пред священниками и пред судьями, которые будут в те дни» (Втор. 19: 17) и в присутствии обвинителя и свидетелей. Допрос Христа первосвященником мог быть устроен только с искусительной целью – спровоцировать Обвиняемого и получить достаточное основание для приговора. И ответ Христа первосвященнику: «Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил» (Ин. 18: 20–21) – обличает заговорщицкий характер суда и незаконные действия Анны. Слова Спасителя должны были бы устыдить первосвященника и напомнить слова Бога в пророчестве Исаии: «Не тайно Я говорил, не в темном месте земли» (Ис. 45: 19); «Всякий день простирал Я руки Мои к народу непокорному, ходившему путем недобрым, по своим помышлениям» (Ис. 65: 2).

Услышав ответ Христа, один из слуг ударил Его по щеке, гневно спросив: «Так отвечаешь Ты первосвященнику?» (Ин. 18: 22). Иисус в ответ кротко обличил этого служителя: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?» (Ин. 18: 23). Нельзя не вспомнить, что Господь призывал учеников подставлять другую щеку в случае неправедного действия против них: «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5: 38–39). Во дворе первосвященника Он Сам оказывает хотя бы и словесное, но сопротивление несправедливости. Поскольку поведение Спасителя является образцом поведения для христиан, надо понять, в чем смысл кажущегося различия в призыве и примере поведения. Призыв Спасителя не противиться злому требует от верующих немстительности, готовности претерпеть обиду и избавиться даже от внутреннего желания отомстить за нее. Ответ Христа слуге – это не взаимная обида. Мы понимаем, что Господь, имеющий власть наказать Своих неправедных судий, являет божественную кротость и смирение, терпя зло – и заушение, и последующее бичевание, и Распятие[433], но при этом Он не смиряется со злом, то есть грехом, и в данном случае обращается к совести служителя и обличает подчеркнутое действием слуги несоответствие этого суда Закону Моисееву.

В это время во дворе дома первосвященника сидели слуги и грелись у костра. Между ними сидел и апостол Петр, пришедший сюда вместе с апостолом Иоанном, чтобы узнать, чем кончится суд. Но галилейское наречие и поведение Петра возбудили подозрение у слуг, тем более что один из них был родственником рабу, которому Петр недавно отсек ухо, и видел Петра в саду. Петра трижды спрашивают, не из учеников ли он Иисуса Назарянина, но апостол под действием сильного страха трижды отрекается с клятвой, что не знает Этого Человека. Уже после первого отречения раздался петушиный крик, но Петр не вспомнил предсказание Спасителя об отречении. Не вспомнил он этих слов и после третьего отречения и, как отмечает евангелист Лука, только после того, как Спаситель, не оставивший ученика без вразумления даже в такой момент, когда над Ним Самим творилось беззаконие, повернувшись, взглянул на Петра, тогда «Петр вспомнил слово Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды, и, выйдя вон, горько заплакал» (Лк. 22: 61–62).

Когда от Анны Христа привели на заседание Синедриона, против Него выступили лжесвидетели, обвинявшие Иисуса в том, что Он собирался разрушить Иерусалимский храм. Они превратно излагали слова Христа: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2: 19), сказанные Им в начале служения о храме Тела Своего и указывающие, что иудеи посягнут на этот храм.

Так как для вынесения смертного приговора таких показаний было недостаточно, Каиафа спровоцировал нужное признание: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» (Мф. 26: 63). Это клятвенная форма, требующая от подсудимого ответа. Господь ответил утвердительной формулой, употребляемой на суде иудеев: «Ты сказал». И добавил: «…даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф. 26: 64). Ослепленные ненавистью к Спасителю, члены Синедриона увидели в ответе Христа богохульство: будучи Человеком, Подсудимый называет Себя Сыном Бога. В порыве негодования Каиафа разорвал свою одежду (хотя по Закону священникам были запрещены такие поступки – см.: Лев. 10: 6) и воскликнул, обращаясь к судилищу: «Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его! как вам кажется?» (Мф. 26: 65–66). Сделав это, первосвященник невольно предсказал, что иудейское первосвященство будет уничтожено и достоинство его отойдет к священству новозаветному.