Четверо легендарных - [3]
— Как же это? — удивился Блюхер.
Николай задумался. Видимо, подыскивал нужное слово. Но произнести его не успел. За него ответил Иван:
— А так, как и подобает главнокомандующему.
ЛЕТУЧАЯ ПОЧТА
Все дальше в горы уходят партизаны от Белорецка. Дорога то вьется среди лесных чащоб, то петляет между серыми глыбами скал. Тяжело шагают пехотинцы, таща за собой пулеметы. Натужно скрипят госпитальные повозки, обозные телеги.
Чуть ли не каждый километр дается с боя. Вражеские атаки начались уже на второй день пути. И с тех пор не прекращались. Белоказаки то обстреливают колонны партизан, то пытаются смять авангард, то ударить по арьергарду…
В голове колонны идет Уральский отряд, которым раньше командовал Блюхер. Теперь его сменил подтянутый молчаливый Павлищев (лишнего слова не проронит, только «да» или «нет», но зато сказал, как отрезал). За уральцами движется Троицкий отряд Томина. Затем на много верст растянулись обозы с ранеными, беженцами, семьями партизан. Николай Каширин оказался начальником этого разношерстного обоза — в недавних боях он был ранен в ногу, теперь ехал на госпитальной повозке. Прикрывает движение партизанской армии Верхне-Уральский отряд под командованием Ивана Каширина.
Одеты бойцы кто как придется. Тут и лапти, и гимнастерки, и зипуны, и разбитые чеботы. Многие шагают и босиком, повесив сапоги через плечо; надо беречь, а пока можно и без них обойтись. Трудно идти по острым камням под палящим августовским солнцем. Но если бы только идти! Вражескую атаку можно ждать каждую минуту на любом участке.
И все-таки Штырляев, командир конной сотни, замыкающий всю колонну, решил рискнуть: уж очень в этот день пекло солнце. А может, просто устали конники от бессонных ночей, от беспрестанных боев — только разморил их полдневный зной. Под однообразный цокот копыт стало клонить ко сну. А река рядом. Да и спуск, как нарочно, удобный. Обычно до воды добраться нелегко: круты, обрывисты берега Белой.
Осмотрелся Штырляев — вроде все спокойно. «А! Была не была!» — подумал он и разрешил бойцам искупаться.
Конники быстро спустились к реке, разделись — и в воду! И вдруг слышат отчаянный крик командира:
— По коням!
На берег выбраться успели, похватали одежду, а одеваться поздно, белые уже близко. Недолго думая, схватили бойцы шашки и нагишом вскочили в седла. Через минуту они уже мчались навстречу белогвардейцам.
Командовал белыми кавалеристами опытный офицер, но даже ему не случалось видеть такого: на горячих конях мчатся голые всадники со сверкающими на солнце клинками. Вот они уже врубились в центр вражеского отряда, начали обходить его с фланга.
Бой длился недолго — враг позорно бежал. А бойцы вернулись к реке, оделись и как ни в чем не бывало продолжали путь.
Блюхер выслушал донесение о «голой атаке», пряча в уголках губ улыбку. Начальник штаба, человек пунктуальный до придирчивости, учтиво, но настоятельно предложил главкому:
— За такое самоуправство надо наказать командира сотни.
Блюхер молчал.
Конечно, наказать было за что. Только ведь, если бы о таком «нарушении дисциплины» узнали партизаны, оно бы, пожалуй, могло немалую пользу принести, внушить уверенность в своих силах.
— А ты как считаешь, Николай Дмитрич? — обратился он к командиру троичан. — Уж если в таком виде одержали победу, как же будем бить врага, когда появится настоящее обмундирование и вооружение! Так ведь? Надо бы об этом случае всем объявить.
— Как объявить-то?
— Ну, слухи быстро долетают…
— Это верно, — вздохнул Томин, — чего-чего, а слухов хватает.
Блюхер нахмурился. Он знал, о чем говорит Томин.
В деревнях, через которые пришлось проходить, чего только не наслушались; Москва пала, Питер взят, Красная Армия полностью уничтожена. Да мало ли самых невероятных россказней гуляет по округе с легкой руки белогвардейцев.
Знают бойцы, что все это заведомая ложь, но и она отравляет душу. Глядишь — в минуту слабости и закрадется назойливая мыслишка: не напрасны ли все усилия, может, и в самом деле одолели беляки?
— Вот бы газету нам, — мечтательно произнес Томин. — Или хотя бы листовки печатать.
— Да, — согласился главком. — Это было бы здорово! Ведь людям так нужны добрые вести, — он не договорил, послышался цокот копыт. Лихо осадил коня Иван Каширин. Он был, как всегда, подтянут и бодр. Но, судя по осунувшемуся лицу, и ему нелегко давался поход.
Поздоровавшись, Каширин рассказал, что произошло недавно в одной из артиллерийских батарей.
Отбив очередную атаку белогвардейцев, артиллеристы двинулись вдогонку за колонной партизан. Пятерка орудий благополучно выбралась на дорогу и покатила вслед за своими. А расчет шестого орудия замешкался. И вдруг рядом разорвался снаряд. Белые нежданно-негаданно начали обстрел. Артиллеристы залегли. А лошади с перепугу понеслись с орудием в сторону белых. Что делать? Ведь у партизан каждая, даже потрепанная, пушка на счету. А эта почти новая.
— За мной! — скомандовал командир расчета Пивоваров.
Через несколько минут артиллеристы увидели на лесной просеке партизанское орудие, Но возле него — белые. Стрелять опасно: можно ранить лошадей. Тогда не вытащить орудия. Как же быть?
