Четверка червей - [5]

— Эллери, я хочу, чтобы ты вернулся на студию.

— Пошел вон, — устало ответил Эллери.

— На сей раз я обещаю: ты будешь работать, как ломовая лошадь!

— Над сценарием? — Эллери скорчил гримасу. — Я не могу отличить «наплыв» от «съемки из затемнения». Послушай, Бутч, ты по-настоящему хороший парень и все такое, но это не мое дело. Позволь мне уползти назад в Нью-Йорк…

Чудо-мальчик улыбнулся:

— Мне действительно нужен такой зеленый новичок, как ты. Черт побери, да у меня дюжина писателей, которые забыли о сценариях больше, чем ты узнаешь за миллион лет!

— Так за каким дьяволом я тебе понадобился?

— Я читал твои книжки и следил за твоими расследованиями довольно долго. У тебя замечательный дар. Ты объединяешь точный анализ с творческим воображением. И ты обладаешь свежестью восприятия, которую здешние старики, отягощенные штампами и киношными традициями, давно утратили. Одним словом, моя работа — откапывать таланты, и думаю, что ты врожденный сценарист. Продолжать дальше?

— Когда ты говоришь такие комплименты? — вздохнул Эллери. — Конечно!

— Знаешь Лу Бэскома?

— Слышал. Он писатель, верно?

— Лу думает, что он писатель. А на самом деле он гений фабулы. Киношной фабулы. Выдает их горяченькими, с пылу, с жару. Самая замечательная идея — братья Уорнер[11] купили ее потом за двадцать пять тысяч, а заработали на ней два миллиона, — пришла ему в голову за игрой в покер, когда он так набрался, что не мог отличить туза от валета. Великолепный простофиля продал идею другому сценаристу в уплату за карточный долг в сто долларов… Так вот, ты будешь работать с Лу. Будете вместе обрабатывать оригинал.

— Какой оригинал? — простонал Эллери.

— Оригинальную идею, которую он только что мне продал. Если я позволю Лу работать над ней в одиночку, то из этого получится самая фантастическая белиберда из всех, что кому-либо приходилось слышать, если вообще что-нибудь получится, в чем я сомневаюсь. Поэтому я хочу, чтобы ты разрабатывал сюжет вместе с ним.

— А он знает о твоем желании подсунуть ему соавтора? — сухо спросил Эллери.

— Он скорее всего уже пронюхал об этом; в студии невозможно ничего сохранить в секрете. Но ты не беспокойся насчет Лу: с ним будет все в порядке. Непостоянный, умнейший и благороднейший человек по природе, блестящий талант, абсолютно независимый, игрок, бабник, волокита, неисправимый пьяница — в общем, прекрасный парень!

— Хм-м, — с сомнением протянул Эллери.

— Только не спускай с него глаз и не давай ему поблажки. Ты будешь искать его, чтобы засадить за работу, а он в это время, возможно, в Лас-Вегасе проигрывает в кости свой последний доллар. Когда он появляется в компании, то поджигает свечу сразу с обоих концов. Никто в городе не помнит, когда Лу видели здесь сравнительно трезвым… Извини, минутку… — Бутчер нажал на клавишу коммутатора: — Да, Мэдж?

— Мистер Бэском только что промчался мимо конторки, мистер Бутчер, — жалобно произнес голос второй секретарши. — И по пути он снова схватил мой нож для вскрывания конвертов. Я подумала, вам следует знать об этом…

— Она сказала — нож? — встревоженно воскликнул Эллери.

Толстый человечек влетел в кабинет, точно жирная молния. Бесформенный костюм сидел на нем неряшливо; у него были надутые щеки, нос, похожий на вареную луковицу, завитые усы, всклоченные волосы, бегающие беспокойные глаза и чересчур румяный цвет лица, не являвшийся следствием долгого пребывания на открытом воздухе.

Ворвавшийся притормозил у порога, проделав несколько сложных па причудливого танца, долженствовавшего символизировать крайнюю степень негодования, неистово размахивая длинным ножом для разрезания бумаги. Затем он прыгнул через ковер к столу Чудо-мальчика, за которым сидел оцепеневший мистер Квин, и сунул стальное лезвие прямо под окаменевший нос последнего.

— Видишь это? — заорал он.

Мистер Квин молча кивнул. Он предпочел бы не видеть.

— Знаешь, что это такое?

Мистер Квин проглотил тугой комок, подкативший к горлу:

— Нож…

— Знаешь, где я его взял?

Мистер Квин покачал головой в ответ на столь непонятный допрос. Толстяк с размаху воткнул клинок в крышку письменного стола Жака Бутчера, где нож и остался торчать, зловеще дрожа.

— В моей спине! — рявкнул мистер Бэском. — Знаешь, кто вонзил его туда? Ты, крыса!

Мистер Квин на всякий случай отодвинулся вместе со стулом на один дюйм.

— Ты это сделал, ты — подлый нью-йоркский похититель чужих сюжетов! — вопил Бэском; схватив бутылку виски из бара Чудо-мальчика, он присосался к ее темно-коричневому горлышку.

— Это, — проговорил Квин, — конечно, продолжение скверного сна?

— Да нет, — с отсутствующим видом махнул рукой Бутчер. — Это всего лишь Лу собственной персоной. Постоянно все драматизирует. Такое случается в начале каждой постановки. Послушай, Лу, ты неправильно понял Квина — Эллери Квин, мистер Лу Бэском.

— Как поживаете? — формально спросил мистер Квин.

— Паршиво, — проворчал Лу из-за бутылки.

— Квин всего лишь намерен помочь тебе с обработкой сюжета, Лу. Так или иначе, это, разумеется, твоя работа. И, разумеется, твое имя будет первым в афишах.

— Это верно, — подтвердил Эллери с заискивающей улыбкой. — Я всего лишь ваш маленький помощник, Лу, старина!