Чётки - [17]
— Тяжёлая у вас работа, — выпитое на берегу делает разговорчивым.
— Бывают и хуже, — пожимает плечами. — А сейчас вообще не сезон, из постояльцев — вы и ещё одна пожилая семейная пара.
Разговорчивая Настя, спасибо. Сегодня весь день говорил я, потому что кто-то пришёл, кто-то сказал слушать. Но, когда остаёшься один в почти пустой, как Луна за окном, гостинице, где спят двое, а двое смотрят друг на друга, то видишь себя со стороны и хочется молчать, слушать простые, слишком человеческие вещи. И, слава Богу, некуда спешить. И ноутбук на столе гудит, как летящий самолёт в детстве.
— Может быть, составите компанию? Не спится. У меня есть шампанское, — достаю из пакета бутылку, купленную для брюнетки.
— Честно сказать, — улыбается Настя, — от шампанского у меня болит голова.
— Может, водки? — почти с мольбой.
— Ну, если чуть-чуть…
Две рюмки, закуска, водка на журнальном столике. Задёрнутые жалюзи, только щелочка для лунного света. Едва слышный звон чокающихся рюмок, и как же завидую тебе, Настя! Будто больной — здоровому. Что можешь, вот так просто, сидеть и болтать о сериалах и фильмах, о Тимошенко и Киркорове, путать Бунина с Букиным, думать, что Пастернак — это приправа, и при этом жить. А я размышляю, ищу, терзаюсь. Чтобы объяснить, понять, дать описание и, наконец, убедить себя в том, что жизнь проста, доступна. Но ты, Настя, и так это знаешь.
— А я читала ваш роман, — вдруг говоришь ты, и глаза с поволокой.
— Правда?
— Прекрасно написано.
Неужели люблю, как собака, только за комплимент, за поглаживание по холке? Можно и на брудершафт. Настя, ты лучше, быстрее, чем я надеялся. Целовать потрескавшиеся губы, сосать шершавый язык, трогать за упругую грудь.
Снимаю блузку, бюстгальтер. Тело белое, ноги в брюках чёрные — форма всё ещё соблюдена. Шепчу:
— Хочу сделать тебе массаж, — это всегда работает.
Раздеваю до трусиков. Укладываю на чёрный кожзам дивана. Растираю пьяными, резкими движениями. Ищу оазис и нахожу.
Но почему перед глазами буквы, слова, предложения? Знаю их, видел, читал. Отрывки из рецензии Любарского. Не думать, пить больше водки.
А Настя уже не играет: переворачивается на спину, раздвигает ноги, тянет к себе. Обещает самое большое земное удовольствие. Стонет, дышит, пульсирует. Играет с собой, будто с фитилём свечи, теребя, обжигаясь пальцами. Улыбаясь, отнимает мою руку, просит большего, будто разохотившаяся невеста. Притягивает, целует в лицо, шею, спускается, ищет губами, ниже, ниже.
…всё понятно, перед нами типичный образчик маргинальной литературы для горстки сектантов…
Любарский, ты изуродовал мою жизнь. Как изуродовал Латунский жизнь Мастера. У него была любовь, а у меня могла бы быть. Сейчас это интрижка, мелкая, невнятная, но кто знает, какой страстью она могла бы налиться после.
Настенька, смогу! Только не отрывайся, пожалуйста. И неважно, что губы потрескавшиеся, неважно, что язык шершавый. Ещё чуть-чуть, получится, знаю. А пока есть пальцы, как в том анекдоте. Берёшь их, вводишь, стонешь, расслабляешься.
— Спать хочу …
Ты ли это, Настя? Или злой демон Любарского? Лицо — всё в красных пятнах, крупных порах, с алыми швами губ — равнодушно. Так не выглядит спасение. Ты отвратительна, Настя! Убери руки от моей водки, пей своё шампанское, хотя нет — лучше дай его мне!
Оставить всё, взять только шампанское, раз нет водки. И бежать из этого города-героя, в котором я не герой. Прощай, Настя, вызови мне такси. Да, чёрт возьми, вызови мне такси! А я в номер, вперёд и вверх на севших батарейках, а на деле — ползком по ступенькам.
Тошнит, будто в школе, напившись пива под кадык, пятый круг на карусели. Не отпускает проклятый город. Добежать до ванной, не стошнить на ковёр. А, чёрт, ладно! Завтра новый день. Уберут. Станет чисто. А пока спать. Доползти до кровати. Цель, цель, цель… или нет, лучше сразу спать…
На этом грязном, липком полу.
Избранник
Ткаченко заперся в туалете, достал шкалик водки. Залпом выпил, закусив ириской. Выкинул тару в пластиковое ведро. Постоял, слушая, как капает вода из протекающего крана. На белом кафеле образовалось ржавое пятно, по форме, напоминающее родимое на лбу Горбачёва. Ткаченко расстегнул ширинку и, игнорируя унитаз, помочился в раковину. Застегнулся, вышел.
Прошёл в конец длинного коридора. На стенах — чёрно-белые фотографии, карты, детали. Вышел во двор. Закурил, рассматривая клёны и цветочные клумбы.
Вспомнились школьные годы, когда, пуская по кругу, пили портвейн и закуривали папиросой. Школу Ткаченко любил, потому что можно было доносить на товарищей. Он писал доносы своим округлым, крупным почерком в клетчатой тетради с таблицей умножения на заднике. Это приносило ему не меньшее удовольствие, чем отрывать кузнечикам лапки и жарить их на костре.
Ткаченко швырнул окурок в розовую клумбу, достал поцарапанный орехокол «Nokia». Щурясь в мутно-зелёный экран, нашёл запись «Вениам. Степан. цех», дал вызов.
— Алло! — раздался раздражённый женский голос.
— Привет, Галочка. Неплохо бы встретиться.
— Пил?
— Нет.
— Не будешь?
— Не буду.
— Смотри, чтобы не как в прошлый раз, — голос стал добрее, — ещё не хватает, чтобы всякие руки распускали. Мне и мужа достаточно.
«Книга Греха» — дебютный роман молодого, но уже известного прозаика Платона Беседина, чей яркий авторский стиль с его отточенной лаконичностью и сочной образностью поистине уникален. История, которую он рассказывает, одновременно жесткая и романтичная, остросоциальная и отчасти детективная. Герой романа, погружается на самое дно ада, чтобы попрать его внутри самого себя. Он желает участвовать в истории, поэтому состоит в тоталитарной секте и националистической партии. Он изменяет жизни людей, взрывает бомбы, громит старые порядки и, взрослея, ищет себя в мире успешных ловцов удачи.
«Толстые дети – самые несчастные. Я был одним из них: жирным и краснощеким, со школьной кличкой Жиртрест, охами и ахами взрослых, ухмылками девочек и астматической одышкой – собственно, из-за всего этого я и объявил голодовку.Я перестал есть, когда мне исполнилось тринадцать. Еда стала моим главным врагом, на борьбу с которым шли все мои силы. Ненависть к пище была во мне так сильна, что хотелось сжечь все продуктовые магазины разом…».
«Учитель» – новое призведение одного из самых ярких писателей Крыма Платона Беседина, серьезная заявка на большой украинский роман, первое литературное исследование независимой Украины от краха СССР до Евромайдана. Двадцать три года, десятки городов, множество судеб, панорама жизни страны, героя на фоне масштабных перемен.«Учитель», том 1 – это история любви, история взросления подростка в Крыму конца девяностых – начала двухтысячных. Роман отражает реальные проблемы полуострова, обнажая непростые отношения татар, русских и украинцев, во многом объясняя причины крымских событий 2014 года.
Платон Беседин – известный прозаик, автор романов и сборников рассказов «Учитель», «Книга Греха», «Рёбра», номинированных на премии «Ясная Поляна», «Национальный бестселлер», «Русская премия». Яркий публицист, прославившийся репортажами и статьями, посвященными событиям в Украине и российско-украинским отношениям. «Дневник русского украинца» – избранные записи автора о Евромайдане, Крымской весне и донбасской бойне, изданные без цензуры. В них сбывшиеся пророчества и неуслышанные предупреждения, действенные рецепты и точные диагнозы, интересные параллели и неожиданные экскурсы в историю, но главное – это подлинные живые свидетельства революции и войны, объединённые личностью автора в уникальное цельное произведение.
Цикл миниатюрных рассказов. Платон Беседин с миниатюрами «Зёрна» стал финалистом премии «Независимой газетой» «Нонконформизм-поступок».
В романе «Дети декабря» войны и конфликты исследуются на разных уровнях. На первом плане – кипящие события в России и на Украине: Евромайдан, Крымская весна, бои на Донбассе, тесно переплетенные со всей русской историей. Однако это лишь видимый пласт. Важнее то, что стоит за этим. То, что внутри. То, о чем вам никогда не расскажут в телеэфирах. О скрытой стороне войн и конфликтов, об изломанных судьбах людей и семей Платон Беседин говорит без ложного пафоса, открыто и честно, как только и должно говорить русскому писателю. Главные герои романа – те, кто оказался посередине, то есть, по большей части, все мы.
Увлекательная история жизни и трагической гибели Мэри Тернер, дочери английских колонистов, вышедшей замуж за фермера из Южной Родезии. Самый первый роман Дорис Лессинг, лауреата Нобелевской премии в области литературы за 2007 год, моментально принесший начинающей писательнице всемирную известность.
Автор рассказов этого сборника описывает различные события имевшие место в его жизни или свидетелем некоторых из них ему пришлось быть.Жизнь многообразна, и нередко стихия природы и судьба человека вступают в противостояние, человек борется за своё выживание, попав, казалось бы, в безвыходное положение и его обречённость очевидна и всё же воля к жизни побеждает. В другой же ситуации, природный инстинкт заложенный в сущность природы человека делает его, пусть и на не долгое время, но на безумные, страстные поступки.
Героиня этого необычного, сумасбродного, язвительного и очень смешного романа с детства обожает барашков. Обожает до такой степени, что решает завести ягненка, которого называет Туа. И что в этом плохого? Кто сказал, что так поступать нельзя?Но дело в том, что героиня живет на площади Вогезов, в роскошном месте Парижа, где подобная экстравагантность не приветствуется. Несмотря на запреты и общепринятые правила, любительница барашков готова доказать окружающим, что жизнь с блеющим животным менее абсурдна, чем отупляющее существование с говорящим двуногим.
Карл-Йоганн Вальгрен – автор восьми романов, переведенных на основные европейские языки и ставших бестселлерами.После смерти Виктора Кунцельманна, знаменитого коллекционера и музейного эксперта с мировым именем, осталась уникальная коллекция живописи. Сын Виктора, Иоаким Кунцельманн, молодой прожигатель жизни и остатков денег, с нетерпением ждет наследства, ведь кредиторы уже давно стучат в дверь. Надо скорее начать продавать картины!И тут оказывается, что знаменитой коллекции не существует. Что же собирал его отец? Исследуя двойную жизнь Виктора, Иоаким узнает, что во времена Третьего рейха отец был фальшивомонетчиком, сидел в концлагере за гомосексуальные связи и всю жизнь гениально подделывал картины великих художников.
Как продать Родину в бидоне? Кому и зачем изменяют кролики? И что делать, если за тобой придет галактический архимандрит Всея Млечнаго Пути? Рассказы Александра Феденко помогут сориентироваться даже в таких странных ситуациях и выйти из них с достоинством Шалтай-Болтая.Для всех любителей прозы Хармса, Белоброва-Попова и Славы Сэ!
Порой трудно быть преподавательницей, когда сама ещё вчера была студенткой. В стенах института можно встретить и ненависть, и любовь, побывать в самых различных ситуациях, которые преподносит сама жизнь. А занимаясь конным спортом, попасть в нелепую ситуацию, и при этом чудом не опозориться перед любимым студентом.