Честное хулиганское! - [11]

— Да нет, не совсем. Скидку хотите?

— Скидку? — Маркиз сделал вид, что раздумывает. — А на каких условиях?

— Известно, на каких — по-честному, по-братски. Как в одной песне пели: тебе половина и мне половина.

— А сколько процентов? — продолжал расспрашивать Леня.

— Пять, — с некоторой печалью ответил предприимчивый собеседник.

— Пять маловато, — поскучнел Леня, — вот если бы десять… Десять было бы хорошо!

— Была у меня карта на десять процентов, — вздохнул мужичок. — Но телевизор дорогой, пять процентов — тоже деньги. Так что, по рукам?

Он вытянул руку. Леня схватил его за запястье и проговорил совсем другим, суровым начальственным голосом:

— Капитан Несгибайло, отдел по борьбе с экономическими преступлениями.

— Какой такой отдел? — заверещал Кеша. — Знать ничего не знаю! Никакого такого отдела…

— Лучше колись, Кеша. — Маркиз мрачно свел брови к переносице. — Содействие следствию будет учтено органами правосудия.

— Да что я такого сделал? — причитал несчастный. — Подумаешь, скидочка! Это ж разве преступление? Они сами эти карты раздают!

— Меня не нужно уговаривать! — Леня подталкивал «задержанного» к выходу. — Вот если будешь сотрудничать со следствием, тогда другое дело.

— Сотрудничать? — До Кеши наконец дошло. — А это как? Что значит «сотрудничать»?

— Расскажи все, что знаешь о дисконтной карте номер… — Леня зачитал по бумажке данные злополучной карты. — И следствие, так и быть, учтет твое чистосердечное признание.

— А че я о ней знаю? — захныкал Кеша. — Я о ней ваще ниче не знаю! Нет у меня больше той карточки! — Он горестно потупился.

— Значит, не хотим сотрудничать со следствием, — констатировал Маркиз. — Что ж, так и запишем.

— Почему это не хотим? Очень даже хотим! — заскулил Кеша. — Только у меня ее украли!

— Где украли? Кто украл? При каких конкретно обстоятельствах?

— Кто ж его знает? Не пойман — не вор! А насчет обстоятельств… Ехал я в набитом автобусе, и со всех сторон были сплошные обстоятельства. Прямо-таки обстояли меня граждане пассажиры так, что вдохнуть получалось через раз. И тут чувствую, не иначе кто в карман лезет. Хотел за руку схватить, да какое там — и пошелохнуться не вышло. Хотел повернуться, а только где уж тут! Только когда возле метро публика рассосалась, я смог собственный карман проинспектировать и убедиться, что кошелек из него отбыл в неизвестном направлении. И денег не так много было, рубля примерно пятьдесят четыре с полтиной, а вот карточку эту жалко. Была она мне, как Карл Маркс выражался, средством прибавочного производства. И еще кошелек жалко, вроде как память.

— Женщина, что ли, подарила? — поинтересовался Маркиз.

— Зачем женщина? Мне этот кошелек вручила товарищ Парамонова Валентина Сергеевна за победу в районном конкурсе судомоделистов! — Лицо Кеши порозовело от гордости.

— В каком же это году было? — вытаращился Леня.

— В каком годе? Дай бог памяти, точно помню, что в одна тысяча девятьсот, а как же дальше-то?

— Все ясно. Вскоре после разгрома белых под Перекопом.

— Вот насчет этого точно не скажу, — засомневался Кеша. — Под Перекопом не был, не привелось. В Доме отдыха на озере Селигер бывал, и еще в Пятигорске, в пансионате «Заря коммунизма». Только насчет кошелька я напрасно беспокоился. Когда народ из автобуса схлынул, я этот кошелек нашел. Под переднее сиденье вор его подкинул. Конечно, перед тем все из него выгреб — и примерно пятьдесят четыре рубля с полтиной, и карточку мою дисконтную. А кошелек, значит, выкинул, как он есть улика против него и доказательство.

— Как ты, однако, хорошо свои деньги помнишь, — восхитился Маркиз. — Прямо как в банке.

— Оттого я запомнил, сколько их было, что мне аккурат столько же годов, сколько в том кошельке находилось. Те же пятьдесят четыре с полтиной! А кошелечек-то вот он, кошелечек мой памятный! — Кеша продемонстрировал Маркизу квадратное портмоне из жесткой, как солдатская подошва, кожи с едва просматривающимся на передней стороне силуэтом Спасской башни.

— Хорошо, однако, делали вещи на четвертой кожевенно-обувной фабрике, — с уважением кивнул Маркиз.

— А то, — поддержал Кеша, — сносу нет! Я бы его сыну передал, если бы не сложные семейные обстоятельства.

— Какие еще обстоятельства?

— Полное отсутствие семьи — вот какие! — Кеша вздохнул и с надеждой глянул на Маркиза: — Так как, гражданин капитан, оказал я содействие?

— Оказал, оказал! — Маркиз отпустил его и легонько подтолкнул в сторону выхода из магазина.

Он оказался там же, откуда начал, то есть в тупике. Или, если угодно, у разбитого корыта. Единственный след оборвался, не дав никакого результата.

Леня покинул магазин, сел в свою машину и задумался.

Кеша явно не врал. Его организм вообще не был приспособлен к сложному вранью. Да и кошелек эпохи первых пятилеток свидетельствовал в пользу изложенной версии.

Вспомнив Кешин кошелек, Маркиз вытащил из бардачка бумажник, который получил от заказчика.

Конечно, этот бумажник был куда новее и приличнее Кешиного. Кожгалантерейные изделия роднило тем не менее скудное содержимое.

В Кешином бумажнике были пятьдесят четыре с половиной рубля и дисконтная карта. В бумажнике погибшего связного — тоже дисконтная карта и совсем немного денег.