Честити - [3]

Ее сестры были уже готовы и теперь весело болтали о гостях и о своих планах. Их горничная Рози собирала нижние юбки и чулки.

— Что ты думаешь о сэре Чарльзе? Разве он не забавен? — сказала Транквилити. — Леди Рэйвенвуд, правда, говорит, что у него ветер гуляет в карманах.

— Но мама ей не верит. Поэтому я думаю, что лорд Рэйвенвуд — лучшая добыча, — отвечала ей Синсирити с якобы знающим видом.

— Я видела, как подъехал Фицсиммонс. Его перспективы не так уж плохи, к тому же он та-ак красив, — продолжала Транквилити с энтузиазмом.

— Я не нахожу его таким уж красивым, — воскликнула Честити, примеряя скромное бледно-лиловое платье. Младшие сестры обменялись взглядами и окружили ее.

— Откуда ты знаешь, Честити?

— Ты подглядывала за ним в салоне? Какая наглость! — Сказала Синсирити.

— Ты просто не можешь быть знакома с ним. Мама сказала, он только что вернулся домой с полуострова,[2] — произнесла Транквилити.

Как сестры и ожидали, Честити немедленно покраснела. Ее голос задрожал, когда она попыталась принять надменный тон и проговорила:

— Я случайно выглянула в окно, когда он подъезжал, вот и все. Но вы вольны иметь свое собственное мнение, впрочем, как и он. — С этими словами она поспешила в свою комнату, но сестры помчались за ней, горячо протестуя.

— Прости нас, Честити, мы только хотели тебя подразнить, — восклицала Транквилити, которая всегда говорила первой.

— Да, Честити, пожалуйста, не расстраивайся, мы совершенно не хотели тебя обидеть! — тараторила Синсирити.

Честити улыбнулась. Они и в самом деле — милые девушки, правда их имена им совершенно не подходят. Синсирити[3] обожала до такой степени приукрашивать любую историю, что ее сходство с правдой становилось весьма отдаленным. Присутствие Транквилити[4] часто означало конец миру и спокойствию.

— Ничего страшного. Я знаю, вы не хотели меня обидеть. Но нам надо поторопиться, если мы хотим спуститься к гостям вовремя.

Сестры умчались в свою комнату. Из-за распахнутых дверей доносились их смех и болтовня. Честити мягко прикрыла дверь и задумалась.

Иногда у нее возникало ощущение, что она живет в чужой семье. Единственным человеком, на которого не распространялось это ощущение, был ее отец. Этот благоразумный человек, не позволяющий себе никакого легкомыслия, выделялся своей добротой. Его невозмутимое остроумие передалось Честити, что всегда только раздражало мать и сестер. Беда была в том, что он переложил все заботы о своих трех дочерях на жену. Подобная ситуация не была редкостью, но причиняла много страданий Честити, которая была так же похожа на свою мать, как огонь похож на снег.

Ее мать и сестры были нежными и пухлыми созданиями с золотистыми кудряшками. У Честити же волосы каштановые, волнистые, и она высока и стройна, хотя мать всегда считала ее угловатой. Мать и сестры были простоваты и легкомысленны, их интересы ограничивались обществом и модой. Честити же отличали серьезность и ум — настоящий синий чулок, как утверждала мать. Но что самое главное — сестры были дочерьми на выданье, а она уже нет.

Девушка села за свой туалетный столик и провела гребнем по волосам. На ее глазах выступили слезы, но она быстро смахнула их сердитым движением.

«И вот все, на что ты оказалась способна! Бросилась в объятия первому встречному мужчине! Представляю, как всем должен понравиться подобный скандал! Честити[5], — скажут они, — какое неподходящее имя для этой девушки!»

Сжав губы, она закончила свой туалет и спустилась вниз с твердым намерением стать совершенно незаметной и слиться с обоями на стенах.

Салон был еще пуст, и Честити выбрала группу стульев в самом дальнем углу комнаты, посчитав это место наиболее укромным. Она не имела понятия, кто приглашен, за исключением тех джентльменов, о которых упомянули ее сестры. Ее мать не считала нужным советоваться со своей старшей дочерью относительно списка гостей, да Честити и не просила. Ей только сказали, что прибудут лорд и леди Костейн и с ними — незамужняя сестра леди Костейн, мисс Эмили Бишоп, старая школьная подруга Честити.

В салон вошли мать и отец Честити и направились к ней.

— Добрый вечер, моя дорогая. Ты выглядишь очаровательно, — галантно произнес отец. Честити оживилась. Отцу было около пятидесяти лет, — высокий и все еще стройный и щеголеватый мужчина. Честити всегда считала его образцом мужественности и удивлялась, почему мать выказывала такое равнодушие по отношению к нему. Другие женщины замечали его достоинства, но мать предпочитала только командовать им и считала все его замечания глупыми.

— Спасибо, папа, — ответила Честити. — Ты и мама смотритесь великолепно.

— Как ты находишь мой новый фрак? Я купил его в Лондоне на прошлой неделе. «Вестон», конечно, — добавил он, подмигивая.

— Очень хороший.

— Прекрати болтать глупости, Герберт. Честити, у меня ужасная новость, — произнесла леди Хартфорд трагически голосом. Количество наших гостей — нечетное. Если бы меня предупредили, я бы не стала приглашать пастора. И все из-за леди Костейн: она ведь должна была знать, как это будет выглядеть!

— Дорогая, я уверен, что тебе удастся усадить лишнего гостя, — произнес лорд Хартфорд умиротворяюще.