Честь семьи Прицци - [23]

— Конечно, мистер Портено, — заверил его Девид. — Я лично займусь этим, — в эту секунду мимо них прошел мальчишка-официант, неся на серебряном подносе ровные ряды высоких бокалов, наполненных янтарным, холодным, бесподобно вкусным шампанским. Девид проводил его глазами, сглотнул и вновь вернулся к разговору. — Не позднее чем к полудню, я прослежу за этим…

* * *

Луиджи — чаще просто Луи — Наробино в настоящий момент пребывал на седьмом небе от счастья. Он не был слишком умным человеком, хотя сам считал себя таковым. Сегодняшние события лишь укрепили его в этом мнении. Ну, скажите по-совести, кого еще босс — лично! — хвалил за отличную работу и предлагал в ближайшем будущем пост капо? В его задачу будет входить наблюдение за различными подразделениями охраны, сборщиками дани и прочее. Управление и контроль над ними. Одним словом, ответственная работа, на которой он сможет проявить свои способности и выдвинуться на самую верхушку этой огромной пирамиды.

При этом надо учитывать, что Наробино пока служил всего лишь обычной «торпедой», сборщиком денег у мелких торговцев. До сего дня. И перспектива занять пост капо не вырисовывалась для него даже в туманном будущем. Фантазии Луи — кстати, довольно скудной — хватало только на шикарный темный костюм, кучу денег в кармане и автомобиль. Не более.

У Луиджи было особое представление о жизни капо.

Поглядывая в широкое тонированное стекло «линкольна», за которым начал накрапывать тщедушный дождик, смывая дневную усталость с тела огромного города, румяня бока Большого Яблока, он рисовал свое будущее в самых ярких красках. Недалек тот день, когда бывший «торпеда» будет кататься в собственном «кадиллаке», общаться только с шикарными женщинами и не знать недостатка в деньгах.

Да, все неприятности из-за этих чертовых денег. Хрустящих зеленых бумажек, которых всегда не хватает.

Луи не знал, ЧТО такое богатство, никогда не пробовал его на вкус, но мечтал о нем с самого детства. В фантазиях малыша Наробино богатство выражалось одной десятидолларовой купюрой. На эти деньги — тогда, разумеется, — он мог бы купить мир. Постепенно, с годами, приходило осознание действительного могущества и власти, даваемых прямоугольными, плотными на ощупь листками бумаги.

«Смотри внимательно, парень, — говорил ему отец.

— Смотри. Ты видишь дома, улицы, машины, людей, да?» — Луи зачарованно кивал черноволосой головой. — _ «Нет, парень. Это не дома, не улицы, не машины, не люди. Это — деньги. Дом стоит денег, машина стоит денег, даже любой из людей стоит денег. Счет в банке

— вот твоя настоящая цена. Чем больше нулей, тем ты весомее. Джон Пирпойнт Морган без денег — ничто. Пыль. Он бы утонул в дерьме, и ни один ср…ый коп не пошевелил бы и пальцем, чтобы помочь ему. Но у него есть «бабки». Много «бабок». Запомни, малыш, все в этом мире стоит денег. Есть деньги — ты человек, нет — дерьмо. Уясни это для себя»._

Луи тогда был еще очень мал, но слова отца отпечатались в детском мозгу так же прочно, как подошва ботинка в мягком асфальте. В его воображении стены домов превращались в денежные стопки, перетянутые узкими лентами. Тротуары приобретали вид огромных банкнотов, с каждого из которых ему улыбался Джордж Вашингтон. Даже люди становились не людьми, а купюрами с руками и ногами, гордо, с хрустом несущими свои портреты по долларовым улицам. Да, он, конечно, разбогатеет. Фантастически разбогатеет. Невероятно разбогатеет. Луиджи верил в это так же свято, как в наступающее каждый год Рождество.

А еще позже, став достаточно взрослым, он понял, что деньги не приходят просто так. Они не падают с неба и не валяются на улице. Для того чтобы их было много, надо пахать, вкалывать и — что самое главное — варить головой.

Насчет работать, это Луи, в общем-то, умел. С десяти лет он уже продавал газеты на улицах, зарабатывая свои первые «даймы». Но предприимчивости ему не хватало. Изо дня в день кто-нибудь из продавцов — таких же, как он, мальчишек — придумывал всякие фокусы, в попытке продать побольше газет. Иногда это удавалось, иногда — нет, но они придумывали, а он, Луи, сколько ни старался, ничего, кроме «ори громче», выдать не смог. Так тянулись недели, за ними месяцы, а за ними и годы, пока, наконец, неприглядная правда не встала перед Луи во всем своем страшновато-неприятном виде: сказки о разносчике газет или торговце яблоками, ставшем миллионером, все-таки не более чем сказки. Для таких, как он, сопливых мальчишек. Можно стереть себе все ноги о тротуары Нью-Йорка, но денег от этого у тебя не прибавится. С этой уверенностью Луи прожил без малого двадцать лет. Понимая, что скорее всего так и останется обычным человечком с полупустыми карманами, пока кто-нибудь либо не пристрелит его, либо не посадит в тюрьму, либо он не издохнет сам от старости в грязных задрипанных меблирашках, наполненных шорохом тараканьих лап о рваные засаленные обои. Нищий, беззубый старик, так и не достигший Великой Американской Мечты. Денег.

Он с тоской и завистью смотрел на крутящихся рядом с боссами вальяжных заср…цев и их дорогостоящих шлюх, выбрасывающих за вечер целые состояния в казино. Увешанные бриллиантами, в умопомрачительных вечерних туалетах, потягивающие безумно дорогие коктейли, они раздражали Луиджи, постепенно попадая в ранг его личных врагов. И не то чтобы он имел против них что-то действительно серьезное, просто ему было непонятно, почему эти ублюдки, жертвующие огромные деньги на церковь и благотворительные фонды, наверняка, верующие в Бога, не могут сказать ему, Луи Нароби-но: «Вот тебе чек на десять… нет, лучше на сто тысяч «баков». Возьми его себе. Я не стану проигрывать их или раскидывать на коктейли и тряпки. Возьми их и живи нормально. Вовсю. Давай, парень».