Честь - [15]

По рассказам Вадика и других, наперебой вмешивавшихся в разговор ребят, так оно и получилось, как она думала: Антон ни в чем не виноват. Кого нужно, не ловят, а к ни в чем не повинным детям привязываются!..

В таком настроении она решительно открыла дверь красного здания и столь же решительно постучала в дверь детской комнаты, которую ей указали. И первое, что она увидела, открыв дверь, был ее Тоник. Он сидел на стуле, сильно сгорбившись, и теребил в руках шапку. Когда она вошла, он вскинул на нее глаза и тут же отвел их, потупившись…

– Гражданка Шелестова? – спросила ее женщина в милицейской форме с погонами старшего лейтенанта.

– Да.

– Я инспектор по детской работе Маркелова. Скажите, это ваш сын?

– Да.

– Шелестов Антон Антонович? Правильно?

– Правильно.

– А почему же ты сначала сказал неправильно? – спросила Маркелова Антона. – Да еще ложный адрес указал, пытался ввести в заблуждение органы милиции.

– Совершил нарушение, сынок, имей мужество ответить, – сказал другой, сидевший здесь же человек в гражданском костюме, с черными как смоль волосами и такими же черными крутыми бровями.

– А какое нарушение? – преисполненная воинственного настроения, резко спросила Нина Павловна. – За что вы его забрали?

– Не забрали, а задержали, – поправила ее Маркелова.

– Ну все равно – задержали!.. Если он вступился за мальчика и хотел ему помочь, так за это нужно ломать руки и тащить в милицию? Неужели у вас нет других, более важных дел?

Антона в обиду она решила не давать – мало ли что они могут на него наговорить!..

– Статью пришить хотят, – почувствовав поддержку матери, осмелел Антон.

– Не пришить, а применить. И если нужно применим! А пока помолчи! – Маркелова строго взглянула на него и, обратившись к Нине Павловне, спросила: – А откуда вы знаете, что случилось в кино?

– От свидетелей, очевидно! Мне ребята все рассказали…

– Ребята? – переспросил тот, чернобровый.

Он встал из-за стола, и тогда оказалось, что это небольшого роста, довольно плотный, но никак не толстый человек. Говорил он с легким украинским акцентом.

– Это они, значит, пытались тебя у патруля отбить?

– Ничего они не пытались, и вообще никто меня не отбивал, – продолжая теребить свою шапку, проговорил Антон, – Это я сам…

– А зачем ты сюда, летяча пташка, ездишь совсем из другого района? – спросил опять чернобровый. – Где тут для тебя мед намазан?

– А разве из района в район ездить нельзя? – ответил Антон. – Ездить я могу куда угодно, и запретить мне вы не имеете права!

– Не имею, это верно! – засмеялся чернобровый. – Не зря, сынок, грамоте обучался, права свои добре знаешь, на пять с плюсом!

– А есть люди, очень хорошо заучившие свои права и ничего не желающие знать о своих обязанностях, – добавила инспектор Маркелова.

– Чуешь? – спросил Антона чернобровый. – Это в твой огород камушек! – Он быстро повернулся к Нине Павловне: – А какие хлопцы вам рассказали все? Вы их знаете?

– Мама! – предупреждающе сказал Антон.

– А ты, сынок, помолчи! – остановил его чернобровый, продолжая всматриваться в Нину Павловну.

Она не знала, что сказать. Она совсем не подготовилась к такому положению: сын и милиция. Кому помочь? Кому поверить? На чью сторону стать?..

– Ох, не знаю!.. – вздохнула Нина Павловна. – Все это меня очень тревожит…

– Тревожиться, мамаша, нужно не тогда, когда сын в милицию попал, а раньше, – сказала инспектор Маркелова.

– И воспитывать дите нужно, пока оно поперек кровати лежит, а как вдоль легло – поздно! – добавил чернобровый и повторил свой вопрос: – Ну, а ребят-то тех вы знаете?

– Знаю, – проговорила Нина Павловна. – Вернее, одного только знаю…

– Мама! Я запрещаю тебе говорить! – встревоженно проговорил Антон.

– А я запрещаю тебе говорить! – прикрикнула на него Маркелова. – А ну выйди! В коридоре посиди, на диванчике. Освежись!

– И тильки запомни! – сказал от себя чернобровый. – У нас тут есть книжечка. Вот она. Чуешь? «Кого, когда и за что»… Вот в эту книжицу нынешнего числа тысяча девятьсот нашего года теперь записано. Нет, погляди, погляди! «Шелестов Антон Антонович». Ну, а за что – сам знаешь, за то самое. Чуешь? Ну то-то! Иди и больше не попадайся.

Он улыбнулся, и тогда на его щеках выдавились неожиданные, совсем девичьи, добродушные ямочки.

Когда Антон вышел, Нине Павловне пришлось рассказать и о себе, и об Антоне, и о бабушке, и о Вадике.

– Сына вашего мы могли бы привлечь к ответственности за хулиганство, дебош в общественном месте и сопротивление органам власти. Статья семьдесят четвертая, – сказала Маркелова. – Но мы пока этого не делаем. Мы предупредили его, предупреждаем вас и предупредим школу и ваше отделение милиции по месту жительства. Нужно принимать меры. Можете идти!

Нина Павловна вышла, а когда закрыла дверь, услышала из-за нее голос чернобрового:

– Ну и мать!..

9

Антон сидел в коридоре на деревянном диванчике, прислушиваясь к приглушенным голосам за дверью… Дверь отворилась, вышла взволнованная и возбужденная Нина Павловна и резко сказала ему:

– Пойдем!

Антон поднялся и покорно пошел за нею, но за его покорностью Нина Павловна чувствовала недовольство. И действительно, едва они вышли на улицу, он спросил: