Честь - [16]
Семен Максимович серьезно ему отвечал:
— Что я буду тебе говорить? Ты половины все равно не поймешь. Вояка! Вот лучше ты расскажи, как ты заслужил эту штуку.
Отец брал в руки золотое оружие сына и рассматривал его — и как будто довольным и в то же время ироническим взглядом:
— За что тебя наградили? Понимаешь?
Алеша оживленно кивал дрожащей головой и кричал:
— Тулеметытыты… тулеметытты! Де… десятьть… тулеметототов!
Он смеялся отцу и взмахивал кулаком:
— Десятьть!
— Десять пулеметов? Это ты забрал? У Немцев?
— Немцыцыцы!
— Молодец, Алеша! Молодец!
— Таладеццц! — повторял Алеша радостно.
— Вот именно: молодец!
Отец усаживал Алешу на стул, неумело рабочей сухой рукой гладил его по плечу. Старался серьезно растолковать ему, как малому ребенку:
— Ты понимаешь? Они, сволочи, все воображали, что это они хозяева, они и герои. Куда ни посмотришь, все они — начальники и герои. А наш брат вроде как для черной работы, вроде волов. Нагонят тысячи нашего брата — серая скотина!
Алеша слушал отца внимательно, кивал головой и повторял некоторые слова, давая возможность отцу заключить, что он все понимает из сказанного:
— Нанашшш браттт! Ткатинанана!
— Да, скотина! У них все! У них и деньги, и мундиры. У них и родина. А мы безродные как будто. Куда погонят, туда и идем. Ему, понимаешь, родина, потому что он по родине на колесах катается. А наш брат пешком ходит; да и куда ему ходить, на работу да с работы, так зачем нам родина. Мы ее и не видели. Я вот счетом в нашем городе двадцать раз был. А то все — Кострома.
Семен Максимович говорил негромко, строго, все время оглядывался на окно, как будто именно за окном помещались «они», и проводил пальцем под усами, по сухим тонким губам.
— Родина! Ничего, Алеша! Это хорошо, что ты не трус, а только… у нас такие разговоры… правильные разговоры: пускай расколотят этого нестуляку проклятого! Эту сволочь давно бить следует.
Алеша удивленно глянул на отца и ничего не сказал. Старый Теплов, худой, похожий на подвижника, трогал прямыми темными пальцами клинок почетной сабли и о чем-то крепко думал, решал какие-то трудные вопросы.
Смотрел на этот клинок его сын, и впервые зашевелился у него в душе странный холодный расчет: для чего его батальон понес свои жизни в боях под Корытницей? Не для того ли, чтобы лишний раз убедиться: какие отвратительные руки распоряжались этими жизнями?
Они смотрели и думали над золотой шашкой, а рядом, мимо них, катилась все дальше и дальше история, катилась по оврагам и рытвинам, и на самом дне оврагов еще копошилась и дышала последние дни российская империя.
17
Через месяц приехал денщик Алеши — Степан Колдунов и привез из полка его вещи. Он ввалился в хату пыльный и серый, с двумя чемоданами и сказал громко:
— Во? Это ты и будешь Василиса Петровна?
Мать с удивлением смотрела на широкое, довольное, как попало заросшее бородой лицо Степана, узнала чемоданы сына, но никак не могла сообразить, в чем заключается сущность происходящего.
— Я — Василиса Петровна. А вы меня откуда знаете?
— Да как же не знать, коли ты мать его благородия нашего? А где сам будет?
— Кто? Алексей?
— Да он же — Алексей! Барин мой! Очухался? Я его тогда погрузил в санитарный, без всякого смысла был. Где он?
Но уже из второй комнаты вышел Алеша, швырнул на пол костыли и повалился на Степана с радостным криком:
— Степапан! Степапан!
Потом отстранился и, держась на одной ноге, воодушевленно рассматривал запыленную фигуру Степана в истасканной, промасленной шинельке:
— Мама! Друг! Такой, понимаешь, Степапан! Какой ты хороший!
Степан стоял посреди кухни и ухмылялся:
— А болтаешь ты как-то плоховато, ваше благородие. Хорошо, что очухался. А я уж думал, каюк тебе, Алексей Семенович!
— Степан? А как это… как? Я тогда… ччерт его знает. Ззабыл… шли, шли…
Степан расстегнул шинель, поставил чемоданы, повернулся к матери:
— Василиса Петровна! Ему все рассказать нужно. Да и ты послушаешь про сына. А только дай пожрать, два дня не ел.
— А как же это вы… без денег, что ли, в дороге-то? Какие там деньги? Я пристал к батальонному, вещи-то нужно отправить. А он…
— А кто, кто?
— А черт его знает, все новые. Тогда это… в той самой атаке слезы одни остались. Я так и уехал, убрать не успели, вонь какая, Алексей Семенович, ни проходу, ни продыху. Наш полк, можно сказать, лежит на поле, как будто навоз, лежит и смердит.
Алеша побледнел и спросил:
— А кто… уббитытытый?
— Да черт там разберет, все убитые. И полковой, и офицеры все, и наш брат. Один смердеж остался. Валяются там в грязи. Черт-те что. Лопатами убирать нужно героев. Да лучше не рассказывать, а то вон мамаша пужаются. От всего полка два офицера: ты остался да прапорщик Войтенко прилез на другой день. Что ты хочешь — ураганный огонь. Ну дай, мамаша, поесть.
Побледневшая, действительно испуганная, мать захлопотала вокруг стола:
— Вы, Степан, как вас по отчеству?
— Да, брось, Василиса Петровна, какое там отчество. Спасибо, хоть Степан остался. Да и не выкай ты мне, я тебе не полковой командир, а денщик. Я и сам на «вы» не умею.
После завтрака, умытый и порозовевший, Степан уселся на диване в чистой комнате и рассказал Алеше и Василисе Петровне:
Настоящее издание посвящено вопросам воспитания детей, структуры семьи как коллектива. Автор приводит многочисленные примеры жизненных ситуаций, конфликтов, непонимания в семье, затем разбирает и анализирует их. По его словам он стремился дать читателю «полезные отправные позиции для собственного активного педагогического мышления».
Отношение к Антону Семеновичу Макаренко (1888–1939), его идеям и деятельности в разные времена отечественной истории было неоднозначным. Попробуем теперь непредвзято взглянуть на, в сущности, незнакомого нам и очень интересного педагога, почерпнуть актуальные и сейчас (может быть, более актуальные, чем во времена самого Макаренко) его идеи.Педагогика Макаренко максимально ориентирована на воспитание. Различным составляющим именно воспитания (не образования!), его факторам, условиям, критериям воспитанности посвящены многие страницы книги.
В «Педагогической поэме» меня занимал вопрос, как изобразить человека в коллективе, как изобразить борьбу человека с собой, борьбу более или менее напряженную. Во «Флагах на башнях» я задался совсем другими целями. Я хотел изобразить тот замечательный коллектив, в котором мне посчастливилось работать, изобразить его внутренние движения, его судьбу, его окружение. А.С. Макаренко.
ЮНЕСКО выделило всего четырех педагогов, определивших способ педагогического мышления в ХХ веке. Среди них – Антон Макаренко, автор «Педагогической поэмы», известный своей работой с трудными детьми. Именно он предложил собственную систему воспитания и успешно воплотил свою теорию на практике.В книгу включено наиболее важное и значительное из огромного педагогического наследия А. С. Макаренко. Все, кого интересуют проблемы воспитания подрастающего поколения, найдут в этой книге ответы на самые разнообразные вопросы: как завоевать родительский авторитет, как создать гармонию в семье, как выработать целеустремленность, как содействовать всестороннему развитию ребенка, как воспитать счастливого человека, и многое другое.
Воспитание детей - самая важная область нашей жизни. Наши дети – это будущие граждане нашей страны и граждане мира. Они будут творить историю. Наши дети - это будущие отцы и матери, они тоже будут воспитателями своих детей. Наши дети должны вырасти прекрасными гражданами, хорошими отцами и матерями. Но и это не все: наши дети - это наша старость. Правильное воспитание - это наша счастливая старость, плохое воспитание - это наше будущее горе, это наши слезы, это наша вина перед другими людьми, перед всей страной. .
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть «У Дона Великого» — оригинальное авторское осмысление Куликовской битвы и предшествующих ей событий. Московский князь Дмитрий Иванович, воевода Боброк-Волынский, боярин Бренк, хан Мамай и его окружение, а также простые люди — воин-смерд Ерема, его невеста Алена, ордынские воины Ахмат и Турсун — показаны в сложном переплетении их судеб и неповторимости характеров.
Книгу известного советского писателя Виктора Тельпугова составили рассказы о Владимире Ильиче Ленине. В них нашли свое отражение предреволюционный и послеоктябрьский периоды деятельности вождя.
Почти неизвестный рассказ Паустовского. Орфография оригинального текста сохранена. Рисунки Адриана Михайловича Ермолаева.
Роман М. Милякова (уже известного читателю по роману «Именины») можно назвать психологическим детективом. Альпинистский высокогорный лагерь. Четверка отважных совершает восхождение. Главные герои — Сергей Невраев, мужественный, благородный человек, и его антипод и соперник Жора Бардошин. Обстоятельства, в которые попадают герои, подвергают их серьезным испытаниям. В ретроспекции автор раскрывает историю взаимоотношений, обстоятельства жизни действующих лиц, заставляет задуматься над категориями добра и зла, любви и ненависти.
В основу произведений (сказы, легенды, поэмы, сказки) легли поэтические предания, бытующие на Южном Урале. Интерес поэтессы к фольклору вызван горячей, патриотической любовью к родному уральскому краю, его истории, природе. «Партизанская быль», «Сказание о незакатной заре», поэма «Трубач с Магнит-горы» и цикл стихов, основанные на современном материале, показывают преемственность героев легендарного прошлого и поколений людей, строящих социалистическое общество. Сборник адресован юношеству.
«Голодная степь» — роман о рабочем классе, о дружбе людей разных национальностей. Время действия романа — начало пятидесятых годов, место действия — Ленинград и Голодная степь в Узбекистане. Туда, на строящийся хлопкозавод, приезжают ленинградские рабочие-монтажники, чтобы собрать дизели и генераторы, пустить дизель-электрическую станцию. Большое место в романе занимают нравственные проблемы. Герои молоды, они любят, ревнуют, размышляют о жизни, о своем месте в ней.