Честь империи - [2]

– Собой.

Короткое словечко заставило молодого человека с искренним недоумением взглянуть на того, кто расположился напротив него за добротным, тяжеловесным столом. Прославленный владетель Трона Льва, как отметил Эртель в первый же миг встречи, произошедшей две седмицы назад, здорово изменился. Ни к худшему, и ни к лучшему – просто стал иным по сравнению с образом, запечатлевшимся в памяти давнего приятеля. Текущее мимо беспощадное время оставляло на аквилонском короле свои следы, доселе незаметные, однако к шестому десятку лет наконец сумевшие взять верх. Кто-то из спутников правителя Пограничья глубокомысленно заметил: «Смертного создания тут больше нет. Мы видим ходячее и говорящее олицетворение страны.»

На болтуна зашикали, но мысленно многие с ним согласились.

Сейчас, в полусумраке маленькой комнаты, освещенной качающимся пламенем свечей да грозовыми зарницами за окном, Аквилонец в самом деле походил на воплощение незыблемой и неуязвимой власти. Силы. Некой всесокрушающей мощи, кроющейся в слове «государство».

Чуть устрашающее впечатление наверняка создавалось игрой света и теней, но Эртель давно выучился не доверять простым толкованиям. Если в самой Аквилонии царили мир, достаток и процветание, то в укрытой от посторонних глаз жизни обитателей Тарантийского замка явно творилось неладное.

– Вы здесь совершенно ни при чем, – Конан с преувеличенным вниманием рассматривал стоявшую перед ним кружку, словно ему в руки попало древнее сокровище. – Честно говоря, я приехал в надежде вспомнить эти, будь они неладны, старые добрые времена. Ничего не получается. Все стало другим. Вместо захудалого городишки на границе выстроили укрепленный форт, где была разбитая вдрызг дорога – проложили мощеный тракт. Даже здешняя деревня в три с половиной дома наверняка скоро начнет добиваться звания гербового города!..

– Всенепременно, – согласился оборотень. – Или Ваше величество всерьез желает, чтобы Пограничье и далее прозябало на своей отдаленной окраине?

– Похоже, я становлюсь всего лишь этим, как его… постаментом для собственного имени, – скривившись, заключил правитель Аквилонии. – Легенда при жизни, светлейший король, пример для юношества, сокрушитель чудовищ! – желчно перечислил он. – Разве этого я хотел? И, что самое досадное – молву не переспорить. Разве что издать указ, в котором будет прописано: в жизни Конана из клана Канах имели место такие-то и такие-то события, а все прочее – лжа неправдивая.

– Имей в виду: такой поступок в скором времени обернется нравоучительным сказанием о невиданной скромности героя, столь прославленного, что ему не требовалось лишний раз приукрашивать свои деяния, – с едким смешком предостерег Эртель. – Ладно, суть я уловил. Конан Киммериец пал под тяжестью преданий о себе самом. Его одолевает тоска по вольному и веселому прошлому, когда в него не тыкали пальцами на улицах и не возводили в его честь памятники на городских площадях. Сочувствую, однако ничем помочь не могу. У меня, знаешь ли, своих забот хватает…

– Зато у меня их нет! – перебил варвар, не очень-то прислушиваясь к речам друга и следуя за собственной прихотливой мыслью. – Нет, можешь себе представить?! Кажется, мне досталось все, о чем только можно мечтать. Королевская власть. Верные соратники, которые не предадут в решающий момент. Мудрая красавица, ставшая моей женой, и наши дети… Много чего можно перечислить, и все это в последнее время словно ускользает из рук. Не из-за происков заговорщиков, не из-за моего пренебрежения делами, не стараниями Королевского Совета или хитроумного Пуантенца – просто утекает сквозь пальцы, как вода или песок.

– Будто отпущенное тебе время подходит к концу, – внезапно дрогнувшим голосом завершил фразу Эртель. – Года за два до своей кончины дядюшка тоже вел подобные разговоры… Эй, а ну-ка брось! Ты ведь не собираешься помереть прямо сейчас, бросив Аквилонию и всех нас на произвол судьбы, точнее – на твоего наследника? Признаться, мне не по душе такие шутки!

– Когда-нибудь мы все отправимся по тому пути, который один Нергал ведает, где заканчивается, – философически заметил Лев Аквилонии и потянулся к кружке, но отпить не успел – дверь беззвучно открылась, пропуская высокую темноволосую женщину. Та ничуть не удивилась, обнаружив в комнате двух полуночников, но удовлетворенно кивнула:

– Вот вы где. А я во двор выглянула – гроза вроде стихает, и льет уже поменьше.

– Самой-то зачем ходить? – недовольно буркнул Конан. – Отправила бы какого-нибудь бездельника…

– Бездельники заняты – я доверила им развлекать наших отпрысков и их друзей, никак не желающих угомониться, – Зенобия, королева Аквилонская, подвинула к себе наполненную, да так и оставшуюся нетронутой кружку, непринужденно отхлебнула глоток и внимательно оглядела примолкших мужчин: – Дети чрезвычайно довольны новым приключением, чего нельзя сказать о вас. Эрт, тебе еще не поведали о нашем пребывании в Кюртене?

– А что там стряслось? – полюбопытствовал король Пограничья.

– Молодежь отыскала где-то бродячего сказителя и притащила его на постоялый двор, решив, что нашим величествам недостает простых народных развлечений, – с плохо скрываемой насмешкой в голосе принялась рассказывать Дженна. – Благородное общество вдоволь попотчевали вольными переложениями нордхеймских саг, угостив в завершение долгим сказанием о подвигах… Да-да, некоего варвара из далекой Киммерии, который провел жизнь в скитаниях и сражениях, добившись в конце концов золотой короны и алмазного трона. Правил он, как сами понимаете, долго и мудро, без труда одолевая козни врагов и происки злоумышленников… – она сделала паузу и уже серьезнее добавила: – Вот только сам герой баллад крайне озлился и пребывает в сем скверном настроении до сих пор.