Честь и долг - [71]

Один из пунктов извещал о назначении штаба из десяти лиц, среди которых основная ячейка — князь Львов, А. И. Гучков, А. Ф. Керенский и А. И. Коновалов.

Воспитанному лорду вдруг захотелось присвистнуть по-простонародному. Встреча с князем Львовым открыла наконец глаза Мильнеру, для чего его повезли в первопрестольную. Москва явно сделалась важным центром буржуазной оппозиции, ибо ее промышленная и финансовая мощь сковывалась самодержавным строем, и московские промышленники, торговцы и финансисты стремились вырвать власть у царя, петроградского чиновничества и дворянства.

Меморандум указывал, что важным фактором успеха является влияние газет на публику, а посему журналистов необходимо подчинить штабу оппозиции, требовать их согласованных действий. Неподчиняющихся заставить молчать, изгоняя с работы… "Ну совершенно британские методы подавления инакомыслящих!" — умилился лорд Мильнер.

Закончив чтение и подняв на собеседника чистые глаза, князь Львов подытожил, что если позицию царя в ближайшие дни не удастся изменить, то есть не удастся «мирным» путем вырвать "ответственное перед народом" министерство, то через три недели произойдет переворот.

Лорд уже слышал этот срок, который называли ему и Бьюкенен, и Хор, и Палеолог. Он даже рекомендовал британскому послу, как деятелю, стоящему под ярким прожектором общественного внимания, отправиться в ближайшие недели в отпуск, чтобы молва не связала его с изменением формы правления в России, а может быть, и со смертью государя и государыни. Уайтхоллу этого не надо. Бьюкенен принял совет и отвечал, что давно хотел немного отдохнуть в Финляндии. Там он будет и вне пределов досягаемости газетчиков, и достаточно рядом, чтобы вовремя прибыть в Петроград, когда начнутся важные события…

Все это промелькнуло в мыслях сэра Альфреда, пока длилась пауза. Князь складывал и прятал в карман свой экземпляр меморандума. Затем беседа возобновилась. Милорду было очень приятно, что она велась на великолепном английском языке, без переводчиков. Он даже подумал о том, что не все британские губернаторы и вице-короли в колониях так превосходно выражают свои мысли с оксфордским произношением. Он и сам не имел таких дорогих учителей и гувернеров, как князь Львов и миллионщик Коновалов, и в Лондоне стеснялся много говорить в высшем свете — там не прощали простонародного произношения. Здесь, в России, он чувствовал себя спокойно. И вдруг "perfect English"![16]

Он безусловно поддержал все двенадцать пунктов оппозиционной царю программы, обещал господам полную поддержку в Британии и британских служб в России. Теперь он знал, что сделать квинтэссенцией своего будущего отчета Ллойд Джорджу и высоким покровителям из Сити. Настроение улучшилось, и лорда снова обуял аппетит. Коновалов раньше Львова понял, что гость желает закончить беседу. При первой же паузе он встал со своего кресла, и князю Львову оставалось только последовать его примеру.

Милорд гордо проследовал в зал, где был накрыт стол для него и самых достойнейших представителей купеческого сословия Москвы, и отдал там должное сказочной гастрономии. Его ответный тост был крайне лестным для хозяев.

38. Москва, начало февраля 1917 года

Едва узнав о поездке лорда Мильнера в Москву, Александр Иванович Коновалов твердо решил заполучить высокого гостя к себе домой в первопрестольной. Он собирался не только выразить симпатию представителю Великобритании, удивить его своими английскими привычками и стилем дома. Ему нужно было дать понять Мильнеру, что русское купечество возглавляет не кто иной, как он. Именно на него, Коновалова, союзники должны делать ставку.

Гости уже собрались в особняке Коновалова на углу Никитской улицы и Кудринской площади, когда два авто с британскими флажками на радиаторах остановились у подъезда с кованым железным кружевом консолей.

Лорд Мильнер держался сдержанно. Он оказывал честь московским тузам своим приездом. Его сопровождали молодой, но уже поседевший генерал русской армии, личный секретарь Джордж Клерк и генеральный консул Роберт Брюс Локкарт.

Коновалов встретил гостей в прихожей, у лестницы, ведущей в бельэтаж. Его лицо выражало радушие, но отнюдь не подобострастие, какого ожидал лорд Мильнер.

Гостя из Британии и его секретаря с первых шагов поразили богатство и чисто английский уют этого дома, но сэр Альфред не подал и вида. Он поднялся в зал, где ему представили цвет московской буржуазии. И снова он обратил внимание не на людей, мило улыбавшихся ему, а на английский стиль интерьера, на вышколенных рослых слуг, одетых во фраки, панталоны и белые чулки, словно перенесенных из какого-то поместья на Островах. Даже сервировка стола, видная через открытую дверь соседней залы, напомнила ему Лондон.

Все это импонировало лорду, но он не забывал и главной цели своего визита — выяснить истинные настроения российских торговых и промышленных кругов и наладить прочные контакты с самыми могущественными из них. Коновалов явно был в числе первых.

В свою очередь, сэр Альфред представил хозяину дома русского генерала. Коновалову сразу понравился подтянутый моложавый военный, державшийся просто и непринужденно. Сильные и красивые люди всегда привлекали особенное внимание Александра Ивановича.