Честь и долг - [42]

Премьер вынул лист криптограммы, лежавшей сверху в чемоданчике, и прочел:

"По сведениям из одного ответственного источника, недавно в Швеции, при посредничестве князя Вреде, начались переговоры между германским государственным деятелем и русским, возвращавшимся из Лондона".

— Установлен ли русский, ведший переговоры? — резко бросил Мильнер.

— Это, конечно, не Протопопов? — поинтересовался Черчилль, обнаруживая знание предмета, почерпнутое не только из газет. — Ведь встреча Протопопова с Варбургом имела место значительно раньше? Не правда ли?

— Нет, этот господин не установлен, хотя определенно ясно, что это не Протопопов! — ответил премьер сразу на два вопроса. — Могу добавить, что, по сведениям СИС, контакты для подготовки сепаратного мира русских с немцами осуществляются и в Швейцарии, и в Дании. Каналы такого рода на предмет мира есть у царя Романова и через Стокгольм…

— Единственное, что пока известно точно, так это то, что условия, предлагаемые теперь Германией России, стали более тяжелыми, чем в прошлом году, когда военное счастье было на стороне России. Сейчас Берлин по-прежнему стремится пересмотреть границу с Россией в Прибалтике в свою пользу, отторгнуть от России Польшу. Россия получит в обмен на это лишь право свободно проводить флот через Проливы. Немцы предлагают также Петербургу крупный заем и компенсацию в Галиции. Турция может потерять свои европейские владения, а после смерти Франца-Иосифа его империя будет раздроблена…

— Боюсь, что камнем преткновения в сепаратных переговорах станет польский вопрос, — вмешался Мильнер, и Ллойд Джордж понял, что, кроме грубого империализма и колониализма, у этого верного слуги британской короны тоже есть кое-какие знания острых проблем европейских воюющих держав, а не только африканских или азиатских…

— Да, вы правы, милорд! — подтвердил Ллойд Джордж. — Царь не хочет терять выгодных позиций для прыжка в Европу. А немцы упорствуют — слава богу — на пользу Британской империи. Тупица Гинденбург настаивает на создании после войны Польши под германским протекторатом, ввел мобилизацию в германскую армию даже на территории «русской» Польши. Это так возмутило царя, что он пока остыл с сепаратным миром…

— Но дипломатический зондаж по этому вопросу продолжается! — возмущенно ввернул Черчилль.

— Да, и он вызывает резкую активизацию думской оппозиции царю, спокойно, словно приглашая собеседников умерить свой пыл, продолжил Ллойд Джордж.

— В каком же направлении господин премьер предлагает воздействовать на оппозицию и на царя, чтобы добиться выгодных империи результатов? — поднял бровь Мильнер.

— Наша главная задача, — поднял назидательно палец премьер, — любыми средствами не допустить выхода России из войны! Вот послушайте, что предсказывает сэр Самюэль…

В этот момент заиграли куранты каминных часов, и нежный звонок оповестил джентльменов о том, что настал час дня — время ленча для всякого уважающего себя британца.

Ллойд Джордж, как хозяин дома, поднялся первым и радушно пригласил гостей в столовую.

В просторном зале со сводчатым крестовым перекрытием, обшитом дубовыми панелями и устланном огромным, в осьмую футбольного поля ковром, было тепло, уютно и приятно пахло заморскими фруктами. Экономный у себя дома, граф Мильнер устремился к вазе с бананами, а чуть сгорбленный сэр Уинстон — к столику, на котором в хрустальных карафах искрились в свете многосвечовых люстр и бра различные напитки.

Хозяин дома, словно пай-мальчик, уселся на свое место и положил салфетку на колени. Гости расположились по правую и левую руку от него.

Официант подал салат.

— Итак, на чем мы остановились?.. — напомнил премьер о долге государственного деятеля всюду думать о делах. — Мистер Хор отмечает вызывающие действия русских правых и предсказывает три возможных исхода в России. Первое — переворот, возглавляемый Думой, армией, одним из великих князей, который приведет к созданию нового, конституционного, то есть зависящего от общественности, а не царя, правительства. Однако Хор считает Думу неспособной пойти на решительные действия, хотя в российском парламенте есть оппозиционные круги, которые готовы на переворот. Они планируют удалить царя и царицу, посадить на трон маленького наследника, а регентом при нем сделать брата царя великого князя Михаила Александровича… — с трудом произнес наборы русских имен Ллойд Джордж.

Черчилль опять вмешался, пережевывая кусок холодного ростбифа:

— Это не тот ли дылда, который искал убежища в Англии после того, как царь рассердился на него за морганатический брак с графиней Брасовой?

— Именно он, — подтвердил премьер и добавил: — Кажется, СИС установила с ним неплохой контакт в Лондоне, а его графиню прямо-таки взяла на содержание. Известно, что брат царя горит желанием занять русский трон и готов пойти на любые уступки, чтобы добиться этого…

— Что еще полагает мистер Хор? — холодно задал вопрос Мильнер, которого явно заинтересовала ситуация, складывающаяся в России.

— Он считает, что в известной степени нельзя исключить, что царь пойдет на уступки общественности, как это было во время революции 1905–1907 годов.