Чесменский гром - [104]

— Рекомендую на сию должность командира мортирной батареи «Грома» Дмитрия Ильина. Кроме храбрости и присутствия духа, сему лейтенанту присуща находчивость.

— Ильин? — поморщил лоб адмирал. — Что ж, офицер неплох, зови!

Вскоре доставленный с «Грома» лейтенант Ильин предстал перед Спиридовым.

— Пойдешь? — напрямую спросил тот.

— Пойду! — так же прямо ответил лейтенант.

— Помни устав, душа моя. Когда капитан на брандере отправится для зажигания неприятеля, то он не должен его зажечь, пока не сцепится с кораблем неприятельским!

Ильин вышел, а Спиридову почему-то вспомнились их давнишний разговор в кронштадтской портовой конторе и слова Ильина: «Мы горячо желаем быть в полезности Отечеству в сей трудный для него час...» В отличном настроении пребывал и контр-адмирал Эльфинстон. Гибель «Евстафия», а вместе с ним и всех хранившихся в корабельной канцелярии обличительных бумаг резко упрочила его позиции. Особенно же приятна была гибель флаг-капитана Плещеева, знавшего слишком много из того, чего знать никому было нельзя[65].

Расторопный Ганнибал тем временем отобрал из бывших при эскадре судов четыре наиболее крупные и ходкие шебеки. Греки — хозяева судов — от денег отказались наотрез:

— Как же мы будем с вас золото брать, когда вы проливаете за нас кровь свою!

* * *

Брандер, определенный под команду Дмитрию Ильину, снаряжался у борта «Трех Святителей». Две встречи предстояло там командиру мортирной батареи. Первая — с Евграфом Извековым, вторая — с младшим братом Дементария, Варвацием.

Поведал Дмитрий в разговоре с хозяином определенной в брандер полушебеки о своей дружбе с Дементарием Константиновым, спросил, не слышал ли тот что-нибудь о его судьбе. Показал подаренный перед расставанием кинжал. Хозяин полушебеки Варваций долго молча рассматривал тусклое лезвие с восьмиконечным православным крестом, затем поцеловал его.

— Я помню этот кинжал еще с мальчишеских лет. Пусть он принесет тебе удачу!

Выше креста у самой рукояти было выбито неразборчиво одно лишь слово.

Наскоро обойдя судно, Ильин собрал подле себя команду. С первого же взгляда было ясно, что матросы подобрались опытные, сплошь лихие брамсельные, имеющие за плечами с добрый десяток морских кампаний. Недоверие у лейтенанта вызвал только артиллерист: уж больно молод. Засомневался Ильин, ведь сказано было цейхмейстером: набирать на брандеры самых надежных канониров.

— Откуда ты? — поинтересовался.

— Со «Святителей», ваше благородие! — последовал бойкий ответ.

Ильин вопросительно поглядел на стоявшего рядом Извекова. Тот недоуменно пожал плечами.

— Митя! Сей матрос — артиллерист отменный. В давешней баталии не только палил знатно, но и проворством своим от смерти многих спас неминуемой!

— Как звать-то тебя? — успокоившись, поинтересовался у матроса брандерный капитан.

— Матрос первой статьи Никонов Василий! — был ответ.

Из журнала капитан-командора С. Грейга: «...Сделано распоряжение запереть неприятельский флот со всех сторон в гавани, служившей ему убежищем, что вскоре и исполнено. Наряжен для бомбардирования неприятеля один бомбардирский корабль, который через целые сутки и причинял ему великий вред и беспокойство. Неприятель, со своей стороны, изготовил на берегу большую батарею и поставил там более двадцати пушек. Между тем наши приготовляли четыре брандера. На другой день по собрании совета положено было производить атаку ночью, к коей наряжены были четыре корабля: «Не тронь меня», «Ростислав», «Саратов» и «Европа» и два фрегата под командою контр-адмирала Грейга. Под сим прикрытием следующую ночь... брандеры и отправлены, на которых посланы были явившиеся к тому охотники: двое из россиян и нашей службы двое англичан, прочим же кораблям велено быть в готовности для подкрепления».

...Время, отпущенное Ганнибалом на знакомство с брандером, подошло к концу, и Дмитрий Ильин, простившись с Извековым, отбыл на «Гром».

Старший же офицер «Трех Святителей» приступил к снаряжению судна. Матросы загружали трюмы тяжелыми пороховыми бочками, расставляя меж ними небольшие бочки с селитрой и смолой. Пока они раскатывали вдоль палубы длинные парусиновые шланги — сосисы, набитые горючими веществами, и обливали палубу вонючим скипидаром, другие крепили к бушприту и нокам реи железные крючья.

На кораблях зачитывался приказ главнокомандующего: «Наше дело должно быть решительное, чтобы оный флот победить и разорить, не продолжая времени, без чего здесь, в Архипелаге, не можем мы и к дальним победам иметь свободные руки...»

Пополудни 25 июня 1770 года Спиридов с Грейгом съехали на «Ростислав». Корабли, определенные в боевой отряд, подошли и стали ближе к бухте. Остальная эскадра легла фигурой полумесяца, загнув края круто. Над Чесменской бухтой сгущались сумерки...

Глава пятая

Уже простерлася над Понтом риза ночи.

Отверзлися небес недремлющие очи.

Луна, дрожащая, открыла бледный зрак...

                                               М. Херасков

В ту достопамятную для всех россиян ночь погода весьма благоприятствовала атакующим. В одиннадцать часов пополуночи Спиридов захлопнул крышку карманных часов.