Червонные сабли - [41]

После полудня, вводя в бой все новые части, белые вытеснили курсантов из города.

Отбиваясь от наседавшего врага, медленно отходя, курсанты с горечью думали о своих товарищах, которые навеки остались на улицах Орехова. Но еще хуже была судьба раненых, которых не успели подобрать.

5

Когда колосятся хлеба, синие безбрежные поля похожи на море. Волнуется на ветру тучное жито, выбросил колючие усы ячмень, позванивает зелеными серьгами овес. Пробежит ветерок, и неоглядные просторы хлебов закачаются. Волны взбегают на курганы, перекатываются через них и катятся дальше, теряясь в голубой дали.

Даже трудно поверить: по всей стране голод, а здесь, на полях Северной Таврии, хлеба в рост человека. Земли в этих краях плодородные, имения богатые. Особенно зажиточны немцы-колонисты, у них и бахчи щедрые, и подсолнухи, что лесные заросли.

Весь июль стояла жара. Хлеба поспели и ждали косовицы. И она пришла, смертная «косовица». На безбрежных равнинах схватились с врагом в своем первом бою конники армии Городовикова.

Молодежь собиралась на сечу, точно на праздник: хорошенько наточили сабли, накормили и напоили досыта коней и вплели в гривы красные ленточки, убрали цветами фуражки. Кони стригли ушами, будто чуяли: близится горячая схватка.

За околицей села, где стояла ветряная мельница, съехались военачальники Второй Конной. Городовиков, сидя верхом, смотрел в полевой бинокль.

Холмистое поле, залитое полуденным солнцем, золотилось от хлебов. Воздух дрожал. Было тихо кругом, лишь кузнечики певуче стрекотали в траве. Ни один стебелек не шелохнулся, ни одного облачка не показывалось на небе.

Но вот взлетел над курганом потревоженный орел. И на вершине кургана показался неизвестный всадник. Он остановил коня и долго оглядывал окрестность, потом стеганул лошадь и скрылся.

Не прошло и минуты, как на вершине появилось до десятка верховых. Они тоже покрутились на конях и скрылись по ту сторону кургана.

И тогда заговорили батареи врага. Высоко над степью прошуршал первый снаряд и взорвался неподалеку от ветряка. Городовиков, глядя в бинокль, не оглянулся в сторону взрыва, только лошадь прижала уши и пошла боком.

На душе у командарма было неспокойно. Еще на военном совете в Волновахе, когда жлобинцы делились горьким опытом неудачного рейда, Городовиков понял, что премудрый барон не сидел в Крыму зря и сумел за короткое время преобразить армию. Это были уже не те самоуверенные и вечно пьяные полки, что дрались под знаменами Деникина. Появилась новая, технически вооруженная и отлично обученная армия. Городовиков знал, что Врангель применил немало новинок. Кавалерию сделал «бронированной», придав ей много броневых автомобилей. Во время атаки машины двигались впереди и поливали противника из пулеметов, а кавалерия шла следом и завершала разгром. Врангель применял изворотливую тактику коротких ударов в неожиданных местах. Он даже пехоту посадил «на колеса» и мог за одну ночь перебросить целую дивизию на сто верст. Это было выгодно для создания перевеса и внезапных атак.

Надо было противопоставить тактике Врангеля свою. Сейчас все решал первый бой, первая великая рубка, и надо было выиграть сражение во что бы то ни стало!

Главные силы той и другой сторон находились в резерве. На степных просторах кружили небольшие отряды. Врангелевцы держали себя спокойно и уверенно.

С наблюдательного пункта генералу Бабиеву были видны передовые эскадроны красной конницы. Не отрываясь от бинокля, он сказал с усмешкой:

- Полюбуйтесь: они нарядились, как на свадьбу, - и генерал передал бинокль полковнику, а сам обернулся и крикнул через плечо: - Федорчук, ко мне!

- Слушаюсь, ваше превосходительство! - На коне подъехал вахмистр в черной лохматой папахе.

- Хорошо ли наточена твоя сабля?

- Вечером брился, ваше превосходительство.

- Тогда бери молодцов и скачи вон туда. Сыграй у них на свадьбе похоронный марш.

- Слушаюсь!

- С богом!..

Под генералом Бабиевым танцевал белый конь. Сам он тоже был в белой черкеске, а впереди на поясе поблескивал драгоценными камнями кинжал - диво тонкой чеканки.

Рядом с ним сидел в седле полковник из калмыков, аристократ, выросший при царском дворе, князь Тундуков. Его «молодцы» до поры стояли за курганом. Бой начала казачья сотня, и то не вся, а часть ее под командой вахмистра.

С горы Городовиков наблюдал, как сходились две конные лавы. Белогвардейцы скакали с пиками наперевес, низко пригнувшись к шее коня. Казачий офицер вытянул саблю вперед, точно указывая ею на красных конников. Врангелевцы летели с горы. Сейчас ударят, сомнут - и тогда уже трудно будет выиграть бой.

У Леньки глаза молодые, он и без бинокля видел, как закипала схватка. Его подмывало броситься туда, но не было минуты передышки, уже и Валетку загнал в мыло - носился с донесениями и приказами то в одну, то в другую дивизию. Сейчас наконец выдалась свободная минута, и он следил за началом боя.

- Летят, гады, красиво... - сказал вестовой на серой лошадке.

- Кто? - спросил Ленька.

- Золотопогонники.

- Сейчас будут тикать. Там Цымбаленко повел бойцов.

Вот всадники сошлись, засверкали клинки. Кони вставали на дыбы и неслись по степи с пустыми седлами. Пыль тучей поднялась над полем боя. Бились в одиночку и группами, всадники перелетали через головы лошадей, клубком вертелись люди и кони.