Червонные сабли - [34]
Великан Прошка, который тоже оказался комсомольцем, пристроился на высоком пне и побалтывал ногой, подчеркивая свою независимость.
Было объявлено, что представитель из политотдела армии прочтет лекцию о роли комсомола на фронте. А тут пришел какой-то мальчишка в красных галифе и с маузером. Прошка сразу узнал того самого юнца, который болтался возле командарма в день приезда. Почему-то он не внушал доверия, и Прошка решил осмеять «щеголя».
- О чем будет баланда? - крикнул он, глядя на докладчика с высоты.
Ленька уловил насмешку и решил не спускать шутнику.
- Приготовь котелок и узнаешь, какая баланда.
- Мой котелок не всякую пищу принимает.
- Потому и пустой! - крикнул кто-то из бойцов, и все засмеялись.
- Прошка, что ты там сидишь на троне и чепляешься до товарища оратора? Дай сказать человеку.
- Какой из него оратор? - огрызнулся Прошка. - Дите в люльке! Он еще под стол пешком ходил, когда я знал про его лекцию.
Это замечание вызвало смех, потому что сам Прошка был ненамного старше «лектора».
Казалось, Махметка оскорбился за Леньку больше, чем он сам, и решил вступиться за друга.
- Послушай, дядя, тебя как зовут по имени? - И он взялся за рукоятку кривой сабли.
- Прохор, а что?
- Хочешь, я из тебя два Прохора сделаю?
- Убери свой обруч, не таких видали...
Мальчишка-трубач, который тоже был здесь, крикнул издалека:
- Эй, доктор, то бишь оратор! Ты в Первой Конной кем был?
- Пулеметчиком.
- А знаешь хоть, с какого конца стреляет пулемет? - снова задал ядовитый вопрос Прошка.
Трудно было сдерживать себя, а надо. И Ленька спокойно предложил:
- Можем поспорить, кто лучше знает пулемет.
Махметка будто того и ждал. Он кинулся искать глазами пулемёт. Поблизости стояла распряженная тачанка. Махметка ухватился за дышло и подкатил ее поближе. Прошка выжидательно смотрел и болтал ногой.
Вместе с ездовым Махметка расстелил на земле брезент, снял «максим» с тачанки и повернул пулемет стволом в сторону Прошки, точно собирался скосить его с «трона». Тем временем Ленька достал из кармана красный платок, свернул его в несколько раз и стал завязывать себе глаза.
Бойцы повскакали с мест, заинтересованные тем, как разрешится спор между Прошкой и «лектором».
Когда приготовления были закончены, Махметка подвел за руку к пулемету Леньку, и тот опустился на колено, ощупал кожух, пошарил ладонью по брезенту, как бы запоминая места, куда будет складывать разрозненные части. Затем быстрыми движениями, с завязанными глазами, стал разбирать пулемет и раскладывать его части на брезенте - одни справа, другие слева. Делал он это быстро и ловко. Махметка расталкивал столпившихся вокруг бойцов:
- Не мешайся, отойди!
- Да он видит, - засомневался мальчишка-трубач. - Как же он слепой разбирает?
- Видит? - вскипел Махметка, сорвал с себя шапку и надвинул на глаза Леньке поверх повязки. - Теперь тоже видит? Нет? Тогда не бреши и отойди сторонка!
Кое-кто из бойцов взобрался на тачанку, чтобы лучше видеть, как Ленька собирал пулемет. Вот он напоследок щелкнул крышкой, сорвал повязку и бросил ее Прошке.
- Твоя очередь.
- Буду я руки смазкой пачкать, - сказал Прошка, и в голосе его послышалась неуверенность.
- Ага, струсил? Гайка слаба! - донимал Прошку Махметка. - Тебе надо в голове дырка вертить, мозги наливать.
- Кто на что мастер, - загадочно проговорил Прошка и кивнул мальчишке-трубачу: - Матвей, дай-ка вон ту подкову.
Трубач поднес подкову, и Прошка сжал ее в своих ручищах, переломил и половинки вернул мальчишке.
- Отдай лектору, пускай склеит.
- Ну и силища у тебя, Прошка!
- Попался бы ему Врангель - наверно, в узел бы его завязал.
- И никакая Антанта не развязала бы.
Раззадоренные спором, бойцы бросились повторять Ленькин фокус, завязывали себе глаза, отталкивая друг друга, пытаясь вслепую разбирать пулемет, но выходило одно баловство.
К Леньке подошел кавалерист в английском френче и потертых кожаных галифе. Это был Павло Байда, киевский комсомолец. В дивизии имени Блинова он был командиром разведчиков. Байду любили за красивый голос, он знал много народных украинских песен и часто пел, да так, что заслушаешься. Бойцы и командиры уважали Байду за скромность и смелое сердце.
- Молодец, - сказал Байда и пожал руку Леньке. Обернувшись к своим, он по праву старшего скомандовал: - Все по местам, собрание продолжается.
Бойцы присмирели. Даже Прошка затих.
А у Леньки аж сердце заныло: куда проще в атаку ходить, чем стоять на трибуне. И вспомнился ему далекий Маныч, ряды комсомольцев, стоявших перед дулами винтовок, нацеленных в грудь. Падали товарищи под залпами врага и точно просили смертью своей: «Отомсти за нас!» Как же не сказать о них горячее слово?
- Товарищи! От Дона до Буга, от Днепра до Черного моря пылают села и города, бьют нагайками детей, отнимают хлеб и землю, угоняют молодых с винтовками... Кто пришел и мучает бедняков?..
Ленька сурово оглядел собравшихся и прочел в их глазах вопрос: «Кто же?» И он продолжал:
- То помещики и капиталисты хотят загнать освобожденный народ в подвалы и надеть на него царские кандалы. То кровавая победа богатых над бедными, торжество частной собственности над идеями Коммуны!
