Червивое яблоко - [76]

Он также не был любознателен, поскольку после этого признания Кобун сделал то, что делают многие, кто не желает честности: он стал сентиментален, этакой скользкой лицемерной смесью из открыток «Холмарк», уклончивости и счастливых концов. «Дай дорогу новой жизни», – сказал он с воодушевлением, неприменимым к моей ситуации. И я подумала: «Ух ты, какое отвратительное заявление, сделанное в личных интересах!» Позднее я рассказала своей старшей сестре, Кэтти, об этом, и она отозвалась: «Мне хочется ударить его». Я была согласна.

* * *

Я пребывала в нерешительности, зная, что близится день, после которого будет поздно делать аборт. Я отправилась в центр планирования семьи, чтобы там извлекли внутриматочную спираль, думая, что это может положить конец сомнениям. Однако в центре планирования семьи в Саннивейле я узнала, что внутриматочная спираль разрушилась, предположительно через несколько часов после установки. Потому я и забеременела.

Чем ближе подходил срок решения о беременности, тем чаще Кобун говорил: «Я дам тебе денег, и я стану растить ребенка до тех пор, пока ты не будешь готова, или даже оставлю его у себя навсегда, если хочешь». Я знала, что Кобун идеализирует себя и свой обычай, и уже потому мне следовало быть проницательнее. Его мать руководила своего рода сиротским приютом в монастыре его отца, поэтому я думала, что он на самом деле понимает мою ситуацию. Он повторял, что поможет мне и моему ребенку, столько раз, что я поверила ему. Но я не получала от него никакого письменного обязательства. Да и по какой причине я должна была получить? В конце концов, он духовный лидер, и никто в сообществе не говорил мне, что его слова не согласуются с делами. Никто. Моим самым смелым вызовом ему была фраза: «Кобун! Твоя жена никогда не согласится, чтобы мой ребенок находился в твоем доме». Мне понадобилось набраться наглости, чтобы сказать ему это, ведь спорить с ним тогда казалось из ряда вон выходящим.

Я не знала Гарриэт Чинно лично, но иногда она на меня смотрела – сурово и неприятно. Плюс на его лекциях я слышала истории о ее ярости, сравнимой с яростью тигра. Подозреваю, он называл ее тигром, поскольку она была сильной женщиной с собственными целями, и еще она кричала на его студентов, чтобы они убирались прочь из их дома. Я была идеалистично настроена и не могла себе представить, что она, возможно, утомилась от желающих практиковать дзен, вмешивающихся в их семейную жизнь. Но Стив часто шутил по поводу того, как она не могла переносить его поначалу. Он рассказывал, что Гарриэт относилась к нему с презрением из-за привычки приходить к ним домой поздно вечером и ждать на боковой дорожке или на узкой улице за их домом, заставляя Кобуна выйти подышать свежим воздухом и покурить. Тем не менее негативное отношение Гарриэт к Стиву изменилось, как только Стив стал знаменит: теперь она начала просить его сопровождать ее на социальных мероприятиях, когда ее муж уезжал из города.

Кобун сказал мне: «Если она не поддержит мое предложение взять твоего ребенка, то я с ней разведусь». Ох-хо-хо, это заявление явно предупреждало меня о мрачном повороте событий. То обстоятельство, что он говорил это с такой бравадой, насторожило меня. Я чувствовала, что это звучит чересчур высокомерно в той ситуации. У Кобуна и Гарриэт уже было два маленьких ребенка, и я полагаю, что именно на ней лежала основная ответственность за поддержание семейного быта. Кобун, как оказывается, хотел больше детей, а она этому противилась. Через два года она с ним развелась, уехала жить в другой штат и забрала детей с собой. Что касается меня, то я постепенно начинала осознавать, что Кобун подвергал меня и жизнь моего ребенка опасности.

* * *

Род Холт все еще ждал от меня ответа на свое предложение о трудоустройстве в Apple, однако я была в таком сильном смятении, что не могла собраться, чтобы своевременно ответить ему. Он очень злился, и, честно говоря, не в моем духе было упускать нечто столь серьезное, как хорошее предложение о работе, тем более одновременно пристойной и подходящей мне. Однако я была настолько ошарашена, что потеряла способность мыслить и даже не могла сказать ему, что происходит, ведь это было личное. Я даже не могла представить себе, что останусь в Apple. Стив поразил меня, когда небрежно, даже наивно, сказал: «Твоя беременность не помешает работе в Apple, соглашайся на предложение. Не понимаю, в чем проблема». Однако мне было стыдно от мысли о том, чтобы находиться в профессиональной среде Apple со своим растущим животом, внутри которого его ребенок, и все это на фоне непредсказуемого поведения Стива, поочередно сурового и сентиментально смехотворного. Я бы не смогла этого выдержать.

Примерно в то же время я заметила, что манера Стива держаться была грубой, с некой королевской легкостью. «Грубой» – в его отношении ко мне чувствовалась изрядная надменность, которая позволяла подпитывать чувство его собственного достоинства за счет моего отчаяния. «С королевской легкостью» – теперь он обладал властью представить любую вещь обоснованной и с ресурсами, чтобы все это работало без особых усилий. Именно это он мне и сказал. «Если ты отдашь ребенка на усыновление, ты пожалеешь, – заявил он. – И я никогда не помогу тебе».