Чертово колесо - [91]

- Мне все равно.

Следователь отложил приготовленную было авторучку, закурил и подвинул сигареты поближе к Калистратову.

- Куришь?

Сергей исподлобья посмотрел на пачку "Магны", опустил голову и спросил:

- А где мои?

- Твоих здесь больше нет, - ответил следователь и неожиданно проникновенным голосом заговорил: - Слушай, я понимаю, у тебя это в первый раз. Ну, давай вместе разберемся, что случилось. Тебе же нет смысла молчать, тебя взяли на месте преступления. И фамилию твою узнаем, плевое дело, и докажут все без тебя, но срок будет другой. Понимаешь? Дру-гой! Милиционер жив, ранение не очень серьезное, и обменный пункт ты не успел ограбить - улавливаешь?

Калистратов слушал следователя, все прекрасно понимал, и чем сильнее ему хотелось обо всем рассказать этому нормальному человеку, тем крепче он стискивал зубы. Впервые за последние несколько дней у него появилась потребность выговориться, излить кому-то душу, пожаловаться на свою забубенную судьбу, но у человека за письмененым столом была своя корысть, а у него - своя. Сергею же для этого нужен был прохожий, попутчик или даже собрат по несчастью, в общем, посторонний.

Так ничего и не добившись от Калистратова, следователь вздохнул, нажал кнопку звонка и сказал вошедшему охраннику:

- Все, уводи.

Сергея отправили в камеру, где уже сидели двенадцать человек, но прежде ему пришлось пройти через много различных комнат, напоминающих одна другую крепкими решетками, казенной мебелью и похожими друг на друга тюремщиками. Наконец Калистратову выдали постельные принадлежности, и на этом его вселение в следственный изолятор завершилось.

Еще не войдя в камеру, Сергей внутренне напрягся. Жизнь и порядки тюрьмы он знал только теоретически, по рассказам знакомых и фильмам, а потому был уверен, что здесь его не ожидает ничего хорошего. Но то, что Калистратов увидел, превзошло все его фантазии. В похожем на склеп каменном пенале царили какой-то гнилой полумрак, тяжелая, почти осязаемая вонь и невыносимая духота. Темная камера с полудохлой пятнадцативаттной лампочкой над дверью напоминала трюм корабля-призрака: единственное окно, благодаря специальным жалюзям - решке - совершенно не пропускало света, двухэтажные нары были увешаны сохнущим тряпьем, и только наличие параши говорило о том, что это отнюдь не мифический "Летучий Голландец", а самая обыкновенная тюрьма.

Когда Калистратов переступил порог своего временного жилища, с верхних нар сразу свесилось несколько голов, а трое, сидящих внизу подследственных повернулись к двери. Еще двое спали на полу или делали вид, что спят. Все обитатели камеры, из тех, что он успел рассмотреть, были полуголыми, крепкими и даже примерно одного возраста - от двадцати до тридцати лет. Но лиц Калистратов разглядывать не стал, в основном потому, что боялся всматриваться.

- Начальник, у нас и так полно, - без всякой надежды, что к нему прислушаются, сказал один из сидящих.

- Это ещё не полно, - усмехнулся конвойный. - Вот в Бутырку попадешь, вспомнишь наш санаторий.

После этого дверь закрылась, и Сергей почувствовал, что связь с тем миром окончательно оборвалась, а налаживать её с этим у него не было никакого желания.

Некоторое время новичок и старожили разглядывали друг друга. Вернее, Калистратов делал вид, что осматривается, а сам с ужасом думал, как будет выглядеть их знакомство. Сергей знал, что его обязательно спросят статью, по которой он идет, но никак не мог вспомнить номера, хотя следователь называл их и не один раз.

- Проходи, чего стоишь? - наконец обратился к нему кто-то из сидящих. - Новоселье праздновать будешь?

Калистратов попытался догадаться, что здесь означает слово "новоселье", вспомнил армейскую "прописку" и отрицательно помотал головой.

- Не буду, - осипшим голосом ответил он и бросил скатанный матрас в угол противоположный параше. Там двое уже спали, и Сергей решил последовать их примеру, тем более, что ему и впрямь страшно хотелось лечь и забыться.

- А поговорить? - раздался другой голос из-под глухого окна. Это вполне безобидное приглашение к разговору вызвало у Калистратова ещё больший страх и какую-то глухую злобу. Что у них на уме, он не знал, впустую болтать о своей беде не желал, тем более, что заключенных было много, и хотели они только одного - свежую историю о похождениях новичка.

- Я устал, - раскатывая матрас, затравленно ответил Сергей. - Потом расскажу. Дайте поспать. - Чувствуя на себе недоброжелательные взгляды сокамерников, Калистратов осторожно лег, попытался принять более удобное положение для избитого тела, а пока он ворочался, желающий "поговорить" задавал вопросы:

- Это тебя менты так отделали?

- Да, - демонстративно охнув от боли, ответил Сергей. Только сейчас он сообразил, что здесь в камере побои на лице - большой козырь, своеобразный документ, удостоверяющий его принадлежность к этому миру.

- Ларек что ль взял? - со зловещим сарказмом поинтересовался любопытный сокамерник, лица которого Калистратов ещё не видел и видеть не хотел.

- Мента замочил, - стараясь говорить ровным голосом, ответил Сергей. Последовавшая за этим реакция вселила в него надежду, что поспать ему все-таки дадут. Кто-то уважительно произнес: "Ого!", затем, на время установилась тишина, а до сих пор спящий рядом с Калистратовым квадратный здоровяк с бритым затылком проснулся и приподнялся на локте, чтобы взглянуть на своего удалого соседа.