Чертов герой - [42]

– Он тебя ограбил? – спросил Бук, и Данвуди кивнул.

– Да, но сначала врезал мне исподтишка. Я рассвирепел и высказал ему всё, что о нем думаю. Он сказал, что сейчас приведет дружков, и тогда они мне и вторую ногу сломают.

– Нет, не сломают, – ответил Бук. – Теперь нас двое, друг мой.

Данвуди схватил Бука за куртку и с неожиданной силой потянул его дальше в темный проход. У них из-под ног с писком выскочила крыса.

– Пастырь, они не должны нас увидеть, – умолял Данвуди. – Они на мне живого места не оставят!

– Нет. Я сумею тебя защитить, – пообещал Бук.

Данвуди выглянул на улицу и осмотрелся. Внезапно он отпрянул, выпучил глаза и прикусил кулак.

– Они идут, ох, они идут… – прошептал он. – Господи, они так меня отделают.

Бук повернулся, нащупывая в сумке оружие. Когда его пальцы сомкнулись на шокере, что-то твердое ударило его в плечо сзади. Руку и спину пронзила боль. Шатаясь, он развернулся.

Перед ним стоял Данвуди с занесенным вверх костылем. Он только что ударил им Бука.

Пастырь поднял руку, чтобы защититься, но слишком поздно. Костыль снова с силой опустился. Бук сумел извернуться, и удар пришелся вскользь, но тем не менее ошеломил его. От боли у Бука потемнело в глазах, а в ушах зазвенело.

По проходу к Дандвуди бежали трое. Сообщники. Это была искусно подготовленная афера. Кровь на губах Данвуди, его затуманенный взгляд, его паника – всё это должно было заставить Бука забыть об осторожности. И Бук, как полный идиот, попался в ловушку.

– Извините, пастырь, – сказал Данвуди всё еще ошеломленному Буку. – Мне жаль, честно. Но у меня больная нога, а до аббатства Саутдаун слишком далеко топать. Зря вы так светили деньгами. Они пробудили сильное искушение в моем сердце, вы же понимаете. – Он вытер окровавленный рот рукой и облизал пальцы. – Ага. Сливовый палец.

Затем Данвуди повернулся к своим сообщникам.

– Кошелек в кармане штанов, – сказал он. – Денег в нем полно.

– Давайте сначала его обработаем, – ответил один из троих, держащий в руках бейсбольную биту.

– Ага, – отозвался другой, вооруженный дубинкой. – Я ходил в школу, которой управляли священники. Суровые, гады. Не люблю церковников.

«Образование, похоже, тебе на пользу не пошло», – подумал Бук.

Четверо, как один, принялись колотить Бука. Они нанесли ему несколько мощных ударов и, казалось, окончательно его загнобили. Но Бук удивил их, внезапно засадив под дых человеку с дубинкой. Бандит согнулся в три погибели, задыхаясь. Бук вырвал у него из рук дубинку и замахнулся ей на человека с бейсбольной битой.

Тот отступил так, чтобы Бук не мог его достать, и крутанул битой. Нарочно или намеренно он выбил дубинку из рук Бука, и тот снова остался без оружия.

– Кто-нибудь, выведите его из игры, живо! – крикнул Данвуди.

Однако Бук сражался с яростью, совершенно не характерной для священника, а проход был таким узким, что одновременно на Бука могли нападать только два противника, что немного уравнивало шансы. Бешено зарычав, он бросился на Данвуди головой вперед. Данвуди врезался в стену и ослабил хватку на костыле. Бук отобрал у него костыль и ударил им, словно копьем, в пах Данвуди. Тот захрипел от боли и упал на колени, обхватив руками свои причиндалы. Вид у него был такой, словно его сейчас вывернет наизнанку.

Затем бита ударила Бука сзади по ногам, и он тоже упал. Его ноги совершенно онемели и словно превратились в две резиновые ленты, которые никак не могли стоять на земле.

Бейсбольная бита взлетела над ним во второй раз и стала опускаться на его голову. Бук заблокировал удар костылем, но не так хорошо, как ему хотелось бы: бита всё же врезалась ему в висок. У Бука во второй раз помутилось перед глазами, а в ушах запел ангельский хор.

Четвертый нападавший потянулся к карману брюк священника, твердо намереваясь забрать то, ради чего был разыгран весь этот сложный спектакль. У Бука кружилась голова, и помешать грабителю он не мог.

Вдруг бандит с битой завопил:

– Отвали! Убери руки!

За этим последовали жуткий треск и щелчки – звуки маленьких костей, ломающихся одна за другой. Бита упала на мостовую и укатилась, издавая что-то похожее на мелодию, исполненную на ксилофоне. Бандит, который держал ее, уставился на свою правую руку. Ее пальцы торчали во все стороны, словно раздавленная гроздь бананов. Он смотрел на конечность, словно не веря, что она принадлежит ему. Его лицо исказилось от боли.

Мимо него проскользнула какая-то фигура с неясными очертаниями, и человек, который тянулся к деньгам Бука, внезапно получил удар ладонью в грудь. Могло показаться, что кто-то привязал один конец веревки к его поясу, а второй – к лошади, и пустил эту лошадь в галоп. Бандит вылетел на улицу и упал ничком в канаву. Он попытался встать, но с придушенным стоном упал обратно – то ли в лужу пролитого алкоголя, то ли, скорее всего, туда, где недавно облегчился какой-то пьяный гуляка. Бук, хотя эта мысль и была недоброй, понадеялся на второй вариант.

Человек с поврежденной рукой испытывал такую боль, что сейчас мог только выть и плакать. Оставались только Данвуди и человек с дубинкой. Действия Бука уже подорвали их решимость, но это не помешало стремительно движущейся фигуре – похоже, спасителю Бука – разобраться с ними столь же решительно, как и с их товарищами. Данвуди рухнул, словно карточный домик, от яростного, нокаутирующего удара кулаком. Затем настал черед бандита с дубинкой. Нападавший нанес ему удар ногой в подбородок. Голова бандита дернулась, его глаза закатились, и он потерял сознание еще до того, как упал на землю.