Чертополох и роза - [46]

Само собой, друзья как раз говорили о Шотландии. Новости о сражении при Флоддене еще оставались свежи, и де ла Басти не мог отрешиться от мыслей о том, что они означают.

– Знай вы короля, переживали бы это не менее глубоко, – говорил он. – Яков IV был так полон жизни, так обаятелен, настолько приятен в общении. Я помню, как он переоделся в Дикого Рыцаря, а потом явно испытывал неловкость, стесняясь принять все заслуженные почести и славу. А теперь… он мертв.

– Такая судьба постигнет любого из нас, – философски заметил Олбани.

– Но не в расцвете лет, будем надеяться.

Олбани немного помолчал.

– Эти Стюарты – дикий, необузданный клан.

– Все они? – с улыбкой полюбопытствовал де ла Басти.

– Во мне кровь Стюартов разведена французской. И я горд тем, что унаследовал логику и здравый смысл от матери.

– И совсем ничего – от отца?

– Помоги мне Небо, надеюсь, не его умение вляпываться в неприятности.

– Никто и не говорит, что вы это унаследовали. Вот он вы – друг короля, блестящий придворный и счастливый помещик. О чем вы могли бы еще мечтать?

– Да вроде бы ни о чем. Я не жалуюсь на судьбу. У меня нет склонности к той жизни, что вел мой отец. – Он улыбнулся. – Я не помню его, по мать постоянно о нем рассказывала. Истории о последних годах его жизни изобиловали столь фантастическими приключениями, что вряд ли имеют хоть какое-то отношение к истине.

– Он действительно был весьма странным человеком, и несчастливым вдобавок, как мне кажется, если и вправду поссорился с родным братом.

– О, мой родитель был дьявольски тщеславен, а человеку амбициозному трудно вынести, что он родился не первым, а вторым сыном короля. Естественно, такой человек только и мечтает о короне, и, когда его брат стал Яковом III, начались неприятности. А вот я предпочел бы жить мирно и никоим образом не угодить в водоворот мятежа. Говорю вам, я пошел скорее в мать, чем в отца.

Они направили лошадей к замку, и тут де ла Басти воскликнул:

– Посмотрите, у вас гости!

– Да, вы правы.

Олбани пришпорил коня, и они пустились в галоп, так что мигом достигли ворот.

Несколько слуг заметили их приближение, так как стояли наготове. Конюшие подбежали забрать лошадей и сказали хозяину, что приехали иностранцы.

В большом зале жена Олбани, до замужества – графиня де ля Тур, принимала иностранных гостей как любезная хозяйка, но Олбани, войдя туда вместе со следующим по пятам де ла Басти, невольно напрягся от странного внутреннего беспокойства, так как гости прибыли из Шотландии. Более того, они явились сюда с важной миссией, поскольку перед герцогом Олбани стоял не кто иной, как лорд-лайон.[3]

Он понял, о чем пойдет речь, еще прежде, чем гость успел открыть рот. Это логически вытекало из недавних событий. Король-дитя… женщина-регент… он сам – внук короля Якова II…

«Никогда! – подумал герцог. – Почему я? Здесь я живу в мире и покое. Здесь я счастлив. Почему я должен оставить все это ради бесконечных передряг, каковые, естественно, станут моим уделом в этой измученной враждой стране?»

Тем не менее Олбани любезно выслушал лорд-лайона и даже намеком не выказал отвращения к его миссии.

Гостей должно принять по-королевски; Анна об этом позаботится. Она тоже явно испытывала тревогу. Но совершенно напрасно. Их семейному миру и покою ничто не грозит.

Герцог, погруженный в задумчивость, сидел у себя в покоях и вспоминал истории, слышанные от матери.

Его отец прожил яркую жизнь, но, разумеется, семейное счастье, мирные удовольствия куда желаннее любых приключений, вызванных неуемным тщеславием.

Его отец, Александр Стюарт, герцог Олбани-старший, всегда был в гуще интриг, и, естественно, когда старший брат Яков взошел на троп, Александр и его младший брат, герцог Map, стали искать почестей и славы. Из-за них Шотландию измучили мятежи. И после того как Олбани и Map вступили в схватку с баронами пограничья, Хьюмами и Хэпбернами, Яков III использовал удачный повод посадить беспокойных братьев в тюрьму. Map умер там самым загадочным образом. Утверждали, будто от несчастного случая, когда лекарь пускал ему кровь; но многие считали, что король велел перерезать смутьяну вены, чтобы тот истек кровью. Но, так или этак, Мару пришел конец.

Олбани твердо решил, что с ним подобного несчастья не произойдет, и, поскольку у него были союзники во Франции, задумал побег. Это случилось при весьма драматических обстоятельствах, что было характерно для всех приключений герцога. В тюрьму замка Эдинбург для него передали две фляги – якобы с вином. В одной действительно было превосходное вино из Малмси, зато в другой лежала веревка, благодаря которой и стал возможен побег. Кроме того, во флягу сунули записку, где говорилось, что в заливе Форт стоит на якоре французский корабль, каковой доставит узника во Францию.

Олбани готовил план побега вместе с мальчиком-лакеем, прислуживавшим ему во время заключения. Сначала Олбани пригласил капитана стражи замка прийти в камеру и вместе выпить великодушно присланного ему вина.

Капитан пришел, и, когда выпил немного больше обычного, герцог, отобрав у него меч, им же и заколол. Потом он послал мальчика-лакея сказать стражнику, что капитан малость перепил и нуждается в помощи. Как только стражник вошел в камеру, Олбани убил и его. Так повторялось дважды, и вскоре у ног герцога лежали четыре трупа.