Чертополох и роза - [11]

Юный Яков был у себя в покоях замка Стерлинг, когда к нему явились главы самых знатных фамилий. Юношу удивил их торжественный вид.

– Что нового? – спросил он.

Лорд Драммонд преклонил перед ним колени, и по всей комнате разнесся громовой клич: «Да здравствует король!»

Яков насторожился.

– Мой отец?.. – начал он.

– Сир, у вас более нет отца. Да здравствует Яков IV, король Шотландии и островов!

Тогда-то Яков и услышал рассказ о кончине отца, но он не мог разделить восторг присутствующих и только с грустью подумал, что никогда больше не будет вглядываться в лица красивых незнакомых мужчин и гадать, встретил ли наконец-то своего отца.

Уже тогда Яков как будто бы ощутил на голове всю тяжесть короны. Бедный отец, побежденный своими врагами и убитый ими! Только в эту минуту юноша осознал, что они вовлекли его в изменнический заговор. И в понимании этого была глубокая скорбь. Его отец мертв, и у Якова возникло ощущение, что он сам несет определенную ответственность за эту смерть.

«Я знаю, что больше никогда мне не ведать мира и покоя в душе», – сказал он себе.

В недели, последовавшие за восшествием па престол, Якова так мучило раскаяние, что он забыл даже о Маргарите: днем и ночью молился о душе убиенного родителя в Королевской часовне замка Стирлинг.

– Как мне заслужить прощение за отца? – потребовал он ответа у исповедника.

– Молитесь… молитесь о прощении, – ответствовал тот.

Но Яков находил в молитве лишь недолгое успокоение, а вскоре стал носить под дублетом вериги, очень тяжелые и причинявшие массу неудобств.

Все это произошло давным-давно, а человек не может горевать вечно. Яков быстро выяснил, как приятно быть королем. Его друзья, такие важные персоны, как Аргайл, Хэйлс, Лайл и Хьюм, очень хотели, чтобы юноша наслаждался жизнью, а им предоставил утомительные государственные дела.

– Вы ведь король, – твердили они, – а разве в замке Стирлинг у вас были какие-нибудь возможности повеселиться всласть?

Король изменился; он больше не был затворником, а вдруг почувствовал себя полным сил и радости бытия юнцом. В великолепных загородных имениях можно было охотиться среди лесных зарослей и с соколами; можно было устраивать балы и пиршества, смотреть, как танцуют, и танцевать самому. Отец был торжественно погребен в аббатстве Кэмбаскеннет рядом со своей супругой, и сын больше ничего не мог для него сделать, кроме как время от времени носить вериги, дабы напомнить себе и миру, что все еще сожалеет о том, какая смерть постигла его родителя.

Иногда радость не покидала короля целыми днями. Яков помнил случай, когда Маргарита Драммонд приехала к нему в замок Линлитгоу, и он приказал сшить ей платье из золотой, лазурной и серебряной ткани, потрясавшее всех, кто его видел. А потом Маргарита сидела рядом с королем на почетном месте, и певцы, лютнисты и арфисты в масках играли только для них одних.

Будь король волен следовать собственным желаниям, он тотчас женился бы на Маргарите, как и обещал; но вокруг толпились завистники, решительно настроенные не допустить, чтобы Драммонды обрели чрезмерное могущество, и, хотя им с Маргаритой не мешали наслаждаться обществом друг друга первые недели после восшествия Якова на престол, вскоре эти люди нашли повод их разлучить.

И король допустил это – так же, как позволил врагам отца поставить себя во главе мятежа. Он всегда мог найти себе оправдание: я был тогда просто мальчишкой. А то, что Яков стал королем, естественным образом совершенно захватило столь юное создание. И вполне понятно, что новая жизнь казалась куда увлекательнее той, которую принц вел в замке Стирлинг или в Стобхолле. Короля заинтересовало управление государством – лэрды Шотландии были слишком задиристы даже для того, чтобы ладить между собой, так что в стране шла постоянная грызня. Не по этой ли причине Яков позволил себе отдалиться от Маргариты? Или он просто понял, что желания, каковые будила в нем девушка, можно испытать (пусть не столь трепетно и вдохновенно) с любой другой хорошенькой юной особой? Теперь, когда он стал королем, очень многие улыбались ему.

Женщины, гораздо опытнее Маргариты, постоянно осаждали короля. Какое-то время он колебался, вспоминая первую любовь; потом отбросил колебания, поняв, что из всех излюбленных видов спорта и увеселений ничто не может соперничать с чувственными утехами.

Его советники посмеивались. Это устраивало их как нельзя больше. Пусть себе король бегает за женщинами и тратит на них уйму времени, так что и ему будет некогда вмешиваться в государственные дела.

«Это так по-королевски – любить женщин, – толковали они. – Таков обычай всех добрых королей, и Стюарты его всегда соблюдали».

А потому не стоит ни в чем раскаиваться. Яков забыл, как вздыхал о Маргарите, забыл даже о своей скорби из-за гибели отца. Это были беззаботные годы.

Женщины! Длинная вереница женщин – высокородные леди и девки из таверн. Король очень изменился и совсем не походил на того неопытного мальчика, что гулял с Маргаритой Драммонд по берегу реки Тэй.

Но, будучи сентиментален, Яков вечно искал одну-единственную, особенную женщину. Женщины у него были всегда, но среди них король хотел найти совершенную возлюбленную. Он думал, что обрел таковую в лице Мэриан Бойд, дочери лэрда Боншо, – миловидной, остроумной и очаровательной любовницы. Он хранил верность Мэриан месяцами, и она родила ему двоих детей, коими король весьма гордился. Он дал Александру и Екатерине имя Стюартов, ибо ничуть не стыдился признать их своими. Король отрывал время от государственных обязанностей и частенько их навещал, так как любил играть с детьми, и твердо решил, что никогда не будет относиться к ним так, как его собственный отец.