Основной задачей разведчиков являлось выяснение всех подробностей, касающихся местного Храма Сиарны. От них требовалось собрать информацию о его архитектуре и внутреннем убранстве, о ведении служб, о численности и составе работающих в нем Служителей, прислать фотографии площади перед Храмом с указанием всех расстояний и размеров для обеспечения безопасной посадки челнока и многое, многое другое. Кроме того, им следовало по возможности подготовить прихожан к предстоящему пришествию их богини, умело подбрасывая слухи и распространяя соответствующие сплетни, и в этом деле немногословный, но исключительно меткий язычок Сейры неизменно оказывался вне конкуренции.
Риккардо всегда считал, что грамотная подготовка — это половина успеха, а потому никогда не бросался в омут, не прощупав предварительно дно.
Черная глыба челнока зависла над землей так, что край откинутого люка лишь скользнул по придорожной траве. Риккардо пожелал своему передовому отряду удачи, и две закутанные в дорожные плащи фигуры беззвучно растворились в запахе хвои и прелой листвы. Постороннему наблюдателю и в голову бы не пришло, что в складках одежд двух изможденных путников скрываются и аппаратура связи, и геодезическое снаряжение, и неизменная пара верных стволов.
Еле различимый на фоне затянутого облаками неба челнок зашелестел двигателями и безмолвной тенью взмыл вверх, оставив после себя два лишь круга слегка пожухшей травы.
Едва не вывихнув челюсть богатырским зевком, Шимаэл спустился в грузовой отсек и остановился, растирая руку, затекшую после сна в пилотском кресле.
— О как! — он даже присвистнул, увидев Найду, балансирующую на шаткой стремянке и натягивающую перед погрузочным люком большое белое полотнище. Такое зрелище никого бы не оставило равнодушным. — Тебе что, белье больше сушить негде?
— Я не собираюсь выступать на фоне груд вашего барахла! Богам не пристало появляться перед своими подданными в окружении рваных мешков и ржавых ведер. Так что заткнись и лучше помоги, — она спустилась вниз и переставила стремянку, — тебе сейчас все равно делать нечего.
— А ночью я что, по-твоему, груши околачивал? И вы мне, между прочим, помогать как-то не торопились, — парировал Шимаэл и, поднырнув под простыни, спустился по трапу, — да я и сейчас занят по горло.
— Это чем же?
— Честно заслуженным отдыхом! — зная порывистый характер толстушки, пилот на всякий случай торопливо юркнул за край люка.
Лес окатил его душной волной полуденного зноя, звенящего от стрекота кузнечиков, к которому примешивалось ровное гудение охранного периметра. Окружавшие поляну стройные сосны словно мерцали в жарком мареве, танцующем над раскалившимися на солнцепеке камнями. На голубом небосводе уже показались первые невинные комочки белых облаков, которые вполне могли к вечеру перерасти в черные грозовые тучи.
Услышав непонятные шипящие звуки, пилот заглянул под крыло. Здесь его ожидало другое, не менее занятное зрелище — вооруженный баллончиком с черной краской Чак в респираторе и резиновых перчатках закрашивал рыжие проплешины на корпусе корабля, образовавшиеся после торможения в атмосфере.
— Думаешь, он после этого лучше летать будет? — поинтересовался Шимаэл.
— Скорее наоборот, — проворчал техник, — но вот если бы кое-кто летал чуть поаккуратней, то мне не пришлось бы заниматься такой ерундой.
— Ты свои претензии высказывай не мне, а законам физики.
— Но можно же тормозить не брюхом, а двигателями!
— Тогда после каждой посадки тебе придется их перебирать и чистить, — Шимаэл кивнул на черный зев турбины, — а потом еще босс спустит с нас шкуру за перерасход горючки. По-твоему так будет лучше?
— Вечно ты оказываешься ни при чем. Все время мне отдуваться приходится, — Чак запустил в кусты опустевший баллончик, вынул из коробки следующий и хитро прищурившись посмотрел на коллегу. — Хочешь попробовать?
— Спасибо, как-нибудь переживу, — замахал руками тот, — и «Тома Сойера» я, кстати, читал.
— Ну, дело твое, — очередная проплешина с негромким шипением начала потихоньку сокращаться в размерах.
— А на кой ляд такой тщательный марафет наводить? Раньше как-то без этого обходились.
— Риккардо хочет, чтобы все выглядело идеально. Богине следует предстать перед подданными ослепительно белой, а ее небесной колеснице — бездонно черной. Для контраста. Говорит, что мы не должны дать аборигенам ни единого повода заподозрить нас в жульничестве.
— В чем-то он, конечно, прав, — Шимаэл осторожно потрогал пальцем борт корабля и, убедившись, что он не пачкается, прислонился к теплой обшивке спиной, — ведь по одежке встречают.
— Слушай, не напоминай мне, а?
— Про что?
— Про одежку, — даже за респиратором было видно, как Чак сморщился. — Ты слышал, как Ванька меня теперь величает?
— «Храбрый Портняжка», да?
— Он мое настоящее имя скоро вообще забудет! То я у него Самоделкин, то Шестеренкин, теперь вот это…
— Есть такое дело, — согласился Шимаэл, — реальными именам Ваня пользоваться почему-то крайне не любит.
— И ведь беда не приходит одна! — продолжал сокрушаться техник. — Думаешь, на этом все мои проблемы заканчиваются? — он помахал в воздухе баллончиком, — как будто мне мало возни со светом, звуком, спецэффектами всякими!
