Черт-те что, или Праздник первого зуба - [6]

— Ой, — причитал он каждый раз, когда новый камень падал ему на макушку, но не забывал бояться, как бы в шуме не подоспел сзади гоффлокк и не погнал его перед собой.

Бамбулю всё время казалось, что он слышит в темноте какую-то возню. Кто-то сопел рядом, дышал, пуская мокрые пузыри. Неужели действительно гоффлокк?

Вдруг рука его наткнулась на НЕЧТО. Бамбуль отпрянул, зубы у него застучали. ОНО было мягче камня, но твёрже корня. И ОНО шевелилось. Бамбуль прижал к груди палец, коснувшийся ЭТОГО, и стал дуть на него. У дьяволёнка похолодели и спина и ноги. Ой, сколько же здесь в подземье разной ужасти! А вдруг это подземный тролль? Или спящий дракон?

У Бамбуля так стучали зубы, что его шатало, он дышал часто и отрывисто, как запыхавшийся пёс. Глаза ничего не видели, но он чувствовал перед собой какое-то движение. Что-то медленно, не суетясь, поворачивалось к нему. Раздался хруст, будто что-то раскусили. Потом проглотили. В лицо ударило тяжёлым духом непереваренной пищи. От ужаса Бамбуль начал икать.

— Бамбуша, это ты? — раздался знакомый голос прямо у него над ухом.

— Бабуля?! — просипел Бамбуль и почувствовал, как отпустило живот.

— Ты что же, бабушки напугался?

Бамбуль дышал, всхлипывая, и вдруг почувствовал, как губы странно растянулись и свело мышцы рта. Короче, он был уверен, что улыбнулся, тем более что темнота на миг вдруг осветилась настолько, что он смог даже увидеть бабушку. Хотя в темноте Злыдневна, пожалуй, посимпатичнее выглядит. Вообще-то она похожа на куль среднего размера. Чужой скорее всего примет её за груду камней. Но Бамбуль, увидев блеск одного из трёх её глаз, так обрадовался, что чуть не заплакал. Глаза защипало, но он сдержал слёзы и только шмыгнул носом в темноте.

— Ой, Бамбуша, Бамбуша, — ласково пропела Злыдневна. — Это ты всё из-за зубов переживаешь, да? Папа мне рассказал.

— Не только, — пропищал Бамбуль тоненьким голоском.

— О-о? — сказала бабушка, и Бамбулю почудилось в её оканье нетерпение.

Он не решался продолжить, но если не спросить у бабушки, тогда ведь вообще не у кого будет узнать.

Он сделал глубокий вдох и заговорил.

— Дело в том… — начал он и запнулся.

Хвост его поджался, и мысли зажались тоже.

— В чём? — спросила бабушка и, проведя сухой, жёсткой рукой по его щеке, вздохнула недовольно.

— Дело в том… что камень-подголовыш слишком жёсткий. У меня от него шишки и ссадины.

— На затылке? — заинтересовалась бабушка и стала ощупывать цепкими пальцами его старые и совсем свежие синяки и шишки.

— Я хотел спросить, не знаешь ли ты, где мне раздобыть подушку?

— Подушку!!! — присвистнула Злыдневна, раздувая ноздри, и смерила его взглядом. Челюсти её двигались непрестанно, как будто она жевала. — Да, Бамбуль, всё-таки ты действительно штучка с ручкой, — сказала она и вдруг — о ужас! — расхохоталась.

Она смеялась так, что стена коридора разошлась, и в щель посыпались искры из кипящего в центре земли огня.

В эту секунду Бамбуль успел ясно рассмотреть бабушкино лицо со всеми бородавками, родинками и пятнами. Но тут она набрала полную грудь воздуха и снова расхохоталась громоподобным, диким смехом.

От этого люди на земле повскакивали с мест и прильнули к окнам. «Что это было?» — спрашивали они друг друга и недоумённо поднимали брови домиком — люди всегда так делают, когда встречаются с чем-то непонятным. Но потом они успокоились и, наверное, легли в кровати, подложив под голову мягкие, без единого камешка подушки, словно специально созданные для ярких, цветных снов.

Бамбуль вытряхнул песок из ушей, протёр зачесавшиеся глаза. В волосах на бабушкиной голове и в шерсти у неё на загривке ещё тлели угольки, освещая полную пригоршню отчаянно вырывающихся стоножек и сколопендр — закуску к обеду для всей семьи.

— Нет, ужастик ты мой, — ласково сказала бабушка, — подушки у меня нет. Но ты, наверно, просто голодный. На вот тебе самую жирненькую стоножку.

— Спасибо, что-то не хочется, — ответил Бамбуль, сжимая кулак, но стоножка уже успела высунуть наружу тридцать шесть передних ног и обвить его руку щекотным кольцом.

Бамбуль осторожно разжал кулак и выпустил многоногого червячка на землю. Злыдневна тяжело вздохнула и долго провожала взглядом уползающий деликатес. Наконец она повернулась к Бамбулю и подняла на него свои жёлтые глазки.

— Последний раз я видела подушку полжизни назад, — сказала она, задумчиво выковыривая застрявшую в зубах крохотную стоножку. — Но я тебя понимаю, Бамбуша. Эти подголовыши действительно жёсткие как чёрт знает что.

Остаток дня до самого вечера Бамбуль провёл в поисках чего-нибудь мягкого, чтобы подложить под голову. Сначала он откопал корешок, разгрыз его на мелкие кусочки, сложил их красивой горкой в изголовье и попробовал лечь. То ещё удовольствие! Они тоже впиваются в голову, как занозы. Тогда Бамбуль намёл большую кучу золы и попробовал положить голову на неё. Но только перемазался и долго чихал со страшной силой.

На шум конечно же немедленно явился бдительный Бабадур. Сперва он долго и внимательно смотрел на Бамбуля, потом повёл носом и спросил:

— Чем ты тут занимаешься? По-моему, здесь пахнет сажей.