Черный замок над озером - [3]

– Все так делают. А мы будем делать поликарбонат! Поликарбонат для теплиц. Скоро весна, и на него будет большой спрос.

Генеральный директор повернулся к двери и как будто только сейчас заметил присутствие секретарши.

– Что тебе, Бронечка?

– Вы назначали совещание на двенадцать, – напомнила секретарша.

– Ну и?

– Уже без пяти минут.

Михал Михалыч вскинул руку и взглянул на свое запястье. Часы у него были золотые.

– Без трех, – уточнил он.

После чего посмотрел на Женю.

– Идите, Лукошкина! И тщательно разработайте рекламную стратегию по поводу продвижения на рынок поликарбоната. Особенно в рамках моих пожеланий и советов, высказанных только что.

Женя вышла из кабинета начальства, забилась в свою конуру, и ее начало трясти от жалости к себе. Ее не уважают, с ней можно обращаться как с вещью, ей можно предлагать всякие гнусности, зная, что в ответ не будет ни пощечины, ни положенных в подобных случаях слов.

К стеклянной стене подошел один из менеджеров по продажам и, приветливо улыбаясь, постучал по стеклу пальцем. Женя опустила пластиковую шторку, уткнулась лицом в ладони и заплакала.

Сказать, что Женя никогда не пользовалась вниманием мужчин, было бы неправдой. Красавицей она себя не считала, но в том, что не уродина, была уверена наверняка. На начальных курсах на нее не обращали внимания сверстники – тогда Женя была не в их вкусе, слишком худенькая, а следовательно, декольте и обтягивающие блузки были придуманы не для нее. Но потом природа скрепя сердце отдала Лукошкиной то, что положено. Хотя и не в полном объеме. И почти сразу у Жени случился роман. На Лукошкину обратил внимание первый красавец курса, а может, и всего факультета Слава Нильский.

Он был высок и широкоплеч. Все на нем было с иголочки. Девочки искали возможность пообщаться с ним, подходили с какими-нибудь вопросами, попросить распечатку записи лекции или просто стрельнуть сигаретку. Однако Слава, во-первых, не курил, а во-вторых, хотя и приходил на лекции с диктофоном, но никогда не делал распечаток. Девушки смотрели ему вслед, а потом хмыкали, чтобы никто их ни в чем не мог заподозрить. Все были в него влюблены. И почти все безответно. Только Алла Пасюк смогла завладеть его сердцем.

Алла была на два года старше Жени и ровесницей Нильского, но не это, разумеется, покорило его. Дело в том, что Пасюк была признанной обществом красавицей. Девушка участвовала в конкурсах красоты и побеждала. Мисс России ей стать не удалось, но в тройку первых красавиц она все-таки попала.

– Там все куплено заранее, – как-то сказала Алла в курилке, – все проплачено. Какой-нибудь бизнесмен выбирает себе девочку и ставит перед ней условие. Эти дуры с радостью соглашаются, а потом уже идет конкурс кошельков – кто больше даст. Мне же приходилось всего добиваться самой.

Алла была родом с Украины, где, как известно, красивые девушки всего добиваются сами. Украинская природа щедро одарила ее. Пасюк была высока, тонка в талии и полногруда. Носила мини-юбки и маечки с глубоким вырезом. Нильского Алла тоже взяла сама, хотя Слава не особо и сопротивлялся. Они были эффектной парой. Очень скоро стали жить вместе, на факультете появлялись вдвоем, а потом под ручку уходили после окончания лекций. Так прошагали весь первый курс и почти весь второй. И вдруг Алла исчезла. Злые языки говорили, что Пасюк забеременела, но проверить это утверждение было трудно, так как Слава молчал. А если его спрашивали напрямую, когда же его подруга появится на факультете, лишь пожимал плечами.

Перед летней сессией Женя пришла на консультацию по истории русской журналистики и увидела в аудитории Нильского. Тот сидел один, и больше никого не было.

– Отменили консультацию, – объяснил он. – А ты разве не знала?

Женя покачала головой. Потом удивилась:

– А ты что здесь делаешь?

– Тебя жду, – ответил красавец.

Это, конечно же, было неправдой. Откуда бы Славе знать, что ей ничего не известно об отмене консультации и что она припрется сюда, как дура? Ложь, конечно, но настолько сладкая, что у Жени защемило сердце. А Нильский встал и направился к ней. Шел, как будто знал, что у сокурсницы душа ушла в пятки от того, что он пройдет мимо. Пройдет красиво, не обернувшись даже, как будто проходит мимо пыльной витрины, в которой его красота никак не отражается. Но Слава остановился, улыбнулся ослепительно и сказал:

– Давай посидим где-нибудь.

Теперь сердце Жени заныло в радостном ожидании неведомого прежде счастья.

Они спустились в подвальчик со сводчатыми стенами, где располагался маленький бар, а столики были на двоих. В городе сиял солнцем день, но здесь, в помещении с зашторенными узкими, вытянутыми под потолком окнами, стоял полумрак, и на некоторых столах горели свечи. Пахло сиренью и дорогим табаком. Слава подошел к стойке уверенно, словно бывал здесь часто, может быть, каждый день. Взяв бутылку брюта и два бокала, направился к столику, за которым примостилась Женя. Не сбавляя шага, открыл бутылку, причем легко, одним движением, – бутылка лишь тихо охнула приглушенным ладонью Нильского хлопком…

Была середина майского дня, но вечер наступил на удивление быстро. Возможно, в сумерках бара вечер жил всегда, не уходил отсюда никогда. Но Женя не догадывалась об этом.