Черный Волк. Тенгери, сын Черного Волка - [34]

— Принимать столь важных и высоких послов для меня и гордость и честь, — сказал хан. — Вы будете моими гостями, а кто мой гость, тот мой друг.

Когда слуги стали наполнять сосуды для питья, Борта и мать Темучина вместе встали и подошли к большой чаше для вина, чтобы собственноручно передать их послам.

Хан провозгласил здравицу в честь великой империи Хин. Потом встал один из послов, немолодой уже человек в платье солнечно-желтого цвета, и передал подарки: ожерелье из жемчуга, золотые кольца с красными камнями, посуду из фарфора и шкатулку из слоновой кости. Он осведомился о здоровье хана, о том, множатся ли его стада, и о том, намерен ли хан зимовать у этого озера, у этих гор или намеревается найти новое место для зимнего лагеря.

Новое место? Темучин бросил на меня быстрый взгляд. Я покачал головой, давая понять, что этот вопрос не должен вызывать его гнева, потому что китайцы задали его не для того, чтобы унизить нас за кочевой образ жизни. В конце концов, император послал их с каким-то своим поручением, а не для того, чтобы нас оскорбить.

Задав свои вопросы, послы ждали, что скажет хан.

— Я слышал от купцов, будто в вашей империи есть большие дома, которые плавают по рекам? Это правда?

— Это правда, досточтимый хан, — ответил один посол, не изменившись в лице, хотя мне почему-то показалось, что этот вопрос его позабавил.

— И еще я слышал от купцов, будто в вашей империи есть пути и дороги, которые идут поперек рек, не касаясь при этом воды. Это тоже правда?

— Это тоже правда, досточтимый хан. Эти дороги мы называем мостами, они ведут с одного берега реки на другой и способны нести на своей спине любой груз.

— Они из тяжелых камней?

— Да.

— А кто приводит в движение дома на реках? Кто посылает их вверх по течению?

— Ветер, досточтимый хан.

— Ветер, — повторил хан, бросив на меня недоумевающий взгляд.

На этот раз я не смог ни покачать головой, ни кивнуть, потому что и сам не знал, правда ли то, что сказал посол, или нет. Ветер, сказали они, ветер! И поскольку я опасался, что этот ответ хана рассердит, я быстро проговорил:

— А почему бы и не ветер, мой хан? Разве не ветер раздувает своим дыханием наши костры? Почему бы ему не гнать вперед и большие дома по реке?

Темучин улыбнулся:

— Я слышал, мои дорогие гости, что в вашей империи не так много всадников, как у нас в степи, и что ваших благородных господ носят в позолоченных повозках?

— То, о чем вам рассказали наши купцы и торговцы, правда, досточтимый хан.

— Правда, что их носят?

— Да.

— Мне непонятно, почему их носят — ведь у повозок есть колеса?

— У этих повозок нет колес, хан.

— Нет колес?

— Нет, досточтимый хан, — преспокойно ответил посол.

— Что же это за повозка без колес? Вы меня не обманываете?

Я почуял, что быть беде. Темучин вскочил с места. Я сделал ему знак, чтобы он опять сел. Чтобы улыбался, только улыбался, тонко и доброжелательно.

— Я говорю правду, — едва заметно повысил голос посол и тоже встал.

Чингисхан принял мой совет и сел. Он вдруг рассмеялся, он смеялся и покачивал головой, он смеялся так громко, что казалось стенки шатра заколыхались.

А потом, развеселившись, громко сказал:

— Мне ли не знать, что ты говоришь чистую правду. Принесите дичь! — крикнул он слугам.

И те поспешили покинуть шатер вслед за поварами.

После того как послы изъявили свою вежливость, а хан удовлетворил свое любопытство и долгая трапеза подошла к концу, посол передал хану послание своего императора. Его господин, сказал он, весьма обеспокоен. По его челу пробежали морщины озабоченности и горести. Свет солнца не радует его больше с тех пор, как большое татарское племя из степи перешло северную границу могучей империи Хин, грабит страну, убивает людей, обращает пленных в рабов и похищает все, что ему приглянется.

— Я слышал об этом, — на мгновение перебил посла хан и как бы снова обратился в слух.

Мне было легко себе представить, что он сейчас почувствовал, услышав эту весть: именно это племя татар, пригласив однажды его отца Есугея на пир, по-предательски убило его.

— Они перешли нашу границу уже в четвертый раз, — продолжал китаец. — Они принесли в нашу империю войну. Но ведь вот что происходит, досточтимый хан: всякий раз, когда наш достославный император Чан-Сун посылает против этих разбойничающих татар своих храбрых воинов, они избегают сражений и уходят в степь, куда мы за ними последовать не можем. До битв дело не доходит, а так как до них не доходит дело никогда, татары никаких потерь не несут и поэтому через короткое время опять проникают на нашу землю, не опасаясь возмездия.

— И чего же император хочет от меня? — спросил Чингисхан.

Поначалу посол решил на вопрос прямо не отвечать и сказал:

— На сей раз император решил строго наказать татар и…

— …послать за ними своих воинов, которые никогда татар не настигнут, потому что степь бесконечна?

Меня удивило, что Темучин сделал то, на что послы не решились: он насмехался над ними. На меня хан внимания не обращал, он так и впился глазами в лица китайцев.

— Мне поручено лишь передать просьбу моего императора, — ответил посол.

Хан приветливо кивнул, словно извиняясь за насмешку.