Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи - [148]

Крест, воздвигнутый на этом месте в 1995 году, странно и трагически перекликается со зданием, стоящим всего в квартале отсюда, на другом конце Большой Лубянки, – со штаб-квартирой бывшей КГБ, той самой организации, которая в различных своих реинкарнациях убила и заточила более зоо ооо служителей Церкви – во имя провозглашенного в 1917 году атеизма. В советские времена и сам этот шестисотлетний монастырь был закрыт, в нем размещалась казарма НКВД, предшественника КГБ. Говорят, здесь проводились и казни.

Сегодня многое изменилось. Лубянка, штаб-квартира ФСБ, преемницы КГБ, сама обзавелась православной церковью, а обновленный, вновь действующий Сретенский монастырь символизирует странный союз Церкви с былыми гонителями. Он стал центром духовного возрождения правящих кругов России, непропорциональная часть которых набрана из бывших офицеров КГБ и явилась в Кремль 12 лет назад следом за Путиным.

Отец Тихон не считает нужным слишком останавливаться на несчастьях, причиненных Церкви тем самым институтом, который во всех смыслах снова правит Россией, – это не повод для публичных конфронтации, говорит он, но и утаивать ничего не нужно. Прошлое – словно тот каменный крест в монастырском саду: стоять стоит, но увидит его лишь тот, кто будет искать.

Он говорит, что никогда не примирится с советским периодом российской истории, но не считает, что преступления НКВД и КГБ каким-то образом затрагивают ныне живущих: «К ним это никакого отношения не имеет. Все равно что винить каких-то американских солдат за то, что происходит сейчас во Вьетнаме». Чем возлагать на кого-то вину, отец Тихон предпочитает встроить эти семьдесят лет в единый свод истории российской государственности. Ведь даже многие офицеры КГБ, работая на советское государство, на самом деле служили России: «Те офицеры разведки, которых я знаю, делали то, что они делали, во имя Российского государства, так что обвинять их в репрессиях было бы безусловной напраслиной».

Это пока еще не самая распространенная в Церкви точка зрения, особенно среди рядовых священников, бывших диссидентов. Но именно эту точку зрения приветствует и культивирует кремлевское руководство, которое с лихвой компенсирует свое атеистическое прошлое и не прочь воспользоваться церковной символикой. Согласно опросу 2010 года, Церковь является в России вторым по уровню доверия институтом, хотя лишь небольшое число россиян посещают ее регулярно. Падение собственного рейтинга и усиление уличного протестного движения, видимо, побудили Путина активнее сближаться с Церковью. Сретенский монастырь оказался в средоточии этих усилий, глава одной московской рекламной компании даже игриво называл монастырь «идеологическим отделом Кремля». Не такая уж это шутка: отец Иннокентий Павлов, который вышел из Церкви в 1993 году и сделался известным либеральным оппонентом православных институтов, говорит, что сомневается, стоит ли за вдруг обретенной религиозностью российских правителей что-нибудь, кроме соображений политического момента. «Наши вожди усвоили одну полезную вещь из уроков научного атеизма, – посмеивается он. – Вольтер сказал: если бы Бога не было, его надо было бы выдумать. И они сказали себе: «Отличная идея, так и сделаем»».

В автобиографии Тихона Путин не упоминается. Его книга «Несвятые святые» произвела сенсацию – бестселлер 2012 года, побивший даже переводные «Пятьдесят оттенков серого». Эта книга перебросила мост между Церковью и коммунистическим периодом Российской истории, приводила к норме то, что никак нельзя назвать нормальным, и помогала русским восстановить религиозную традицию. В то же время книга исподволь успокаивала россиян, томившихся беспокойством, не лежит ли на их дедах и родителях тяжелая вина.

Тихон представляет советскую эпоху не как темные века, но как пору испытания верных. Не было мессий, зато были «несвятые святые», чей повседневный героизм часто оставался незамеченным. Книга написана в духе благости и всепрощения. Главным образом она состоит из воспоминаний о чудачествах и милых слабостях старшего поколения церковнослужителей, тех «несвятых святых», кого Тихон называет своими учителями, – тех, кто, в отличие от него, пострадал от советского режима. Духовник самого Тихона отец Иоанн Крестьянкин, покойный архимандрит Псково-Печерского монастыря, прошел в 1950 году допросы в НКВД, на которых ему сломали пальцы, а затем его на пять лет отправился в ГУЛАГ. «Слава Богу, таких серьезных проблем, как у моих предшественников, у меня нет, – говорит Тихон. – В 1980-х у нас не было таких репрессий, в худшем случае могли испортить профессиональную жизнь, лишить учебы или престижной работы, но не более того». Критики считают, что в книге важнее то, о чем в ней умалчивается: Церковь не только находилась в конфликте с властями, но часто шла на компромисс. Нередко всплывает обвинение, что церковные сановники работали на КГБ, поскольку «контора» фактически вплоть до конца 1980-х контролировала церковную карьеру каждого.

Никто не знает об этой неприятной стороне церковной истории, то есть о сотрудничестве высокопоставленных церковнослужителей с КГБ, больше, чем Глеб Якунин, бывший священником и либеральным реформатором. В 1997 году его отлучили, в том числе за критику Церкви. Я попросил Якунина, который оставался известным диссидентом, прояснить это печальное сотрудничество Церкви с КГБ в прошлом. В 1992 году, стремясь ослабить КГБ, президент Ельцин открыл Якунину доступ в архив Пятого управления КГБ, занимавшегося религиозными группами. Месяц отец Глеб изучал донесения агентов. Личности агентов ему раскрыть отказались, но он многих вычислил, сравнив информацию в донесениях и кодовые имена агентов с известными фактами биографии церковных сановников. Например, агент «Михайлов» в феврале 1972 года ездил в Новую Зеландию и Австралию, а в январе 1973 года в Таиланд на Всемирный совет церквей. Сопоставив эти данные с публикациями в «Журнале Московского патриархата», Якунин убедился, что некий архимандрит Кирилл из Отдела внешних церковных связей Московского патриархата совершал такие поездки в соответствующие даты. В 2009 году сорокалетняя карьера осанистого седобородого Кирилла увенчалась саном патриарха. Патриархия решительно отрицает какую-либо связь Кирилла с КГБ; представители патриарха отказались от дальнейших комментариев на эту тему. По словам отца Глеба, Церковь до такой степени контролировалась КГБ, что «все епископы были завербованы в информаторы». Нет никаких свидетельств компрометирующей самого отца Тихона связи с КГБ: он был слишком молод для вербовки. Тем не менее среди людей, о которых он пишет, были и завербованные. Так, в середине 1980-х он два года состоял помощником главы Издательского отдела Московской патриархии митрополита Питирима, которого Якунин именует Аббатом – дескать, так его окрестили в КГБ.