Черный троллейбус - [36]

Посредине бетонного острова высились два трона. Один, розовый и изящный — цоевский, другой, массивный и золоченый — тюленевский.

Через зеленую жижу к острову от самого входа вел широкий, грубо сколоченный трап. Вспомните уже упоминавшуюся лупу, — так же и здесь: трап — это ручка, а само стекло — это остров, только пропорции немного другие.

Изнутри церковь освещалась испускаемым зеленой жижей сиянием. Выглядело почти также как в «штабе сопротивления», после того как Масякин изобрел своей ночник.

Когда старика тащили по трапу, ему чудилось, что жижа шепчет ему всякие ругательства. Но это был совсем другой голос. Не тот, что загипнотизировал его у сиреневого куста. Вдруг прямо рядом с ним вынырнул скелет чьей-то грудной клетки. Ленгвард Захарович сжал зубы. Здесь их и утопили — всех тех, кого заманили голосом.

— Бросить его в жижу? — спросил один из гопников, уложив Ленгварда Захаровича лицом вниз прямо у ног Тюленева и Цой. Чтобы не вырвался, демон больно завернул ему руку за спину и удерживал в таком положении.

— И не знаю, Степан, — капризничал Тюленев. — Вроде ведь известный ученый. Весь такой из себя недотрога. А ты-то как думаешь, дорогая?

— Бросайте, — равнодушно сказала Цой. — Озеру для роста нужна подпитка. Давно мы его не кормили. Не хочу, чтобы оно у нас похудело.

Гопники не двинулись с места.

— Бросайте же! — нетерпеливо потребовала Цой, но гопники вновь ничего не предприняли.

— Они не слушают твоих приказов, дорогая, — спокойно объяснил Тюленев. — Удивлен, что ты заметила это только сейчас. Дело в том, что демоны — монархисты от природы. Поэтому они чтят только одного царя, и царь этот — я, Кондуктор Второй!

Ленгвард Захарович не сводил глаз с золоченого монаршего кителя Хрена. Выглядел он нарядно и благородно, но с мордой владельца, оснащенной грандиозным овощным шнобелем, никак не сочетался.

— Что еще за шутки? — возмутилась Цой. — Ты же поклялся мне, что править мы будем вместе!

— Я не нарушил своей клятвы, милое создание. Но ты, видать, забыла историю про Кондуктора — повелителя чудовищ?

И теперь я царь, а черный троллейбус — это моя карета.

До этого Цой и в голову не приходило, что демоны слушают только Тюленева. Потому что как было дело? Предложит Цой, например, в ее логове расположить заколдованную игровую приставку с сюрпризом, а Тюленев и скажет, что да, нужна такая приставка. И все тут же исполнено. Захочет она, чтобы у выхода-входа на всякий случай посменно кто-то дежурил, с тем, чтобы впустить в город кого угодно, а выйти чтобы — шиш. Хрен кивнет шнобелем — и организована такая охрана. И только теперь она поняла, что все приказы проходят через его обязательное согласование, и выполняются только после этого.

Правда, тут же обрадовалась. Это ведь была ее недоработка, в самом деле. Нужно было с самого начала все прояснить. Гражданский муж вон какой галантный оказался. И виду не показал, что правит единолично. Никто ей не мешает проворачивать все, что нужно, пусть не напрямую, а через него.

— Давай я напомню тебе свою историю, — улыбнулся Хрен. — Расскажу ее и тебе, и этому, — здесь Тюленев пренебрежительно указал носом на Ленгварда Захаровича.

Цой уже слышала эту историю десятки раз, чаще всего после секса. Но она знала, что Хрену не терпится рассказать ее снова. Что он кайф получит от того, что ее расскажет. И не возражала, потому что от всего сердца хотела быть ему выдающейся женой-императрицей. Поддержкой и опорой.

В первую очередь Хрен стремился произвести впечатление на Ленгварда Захаровича, которому всегда очень завидовал. История у Тюленева была следующая.

3. Чертенок в трусах

Папа и мама Тюленева — Тюленевы-старшие — были зоологами. Причем каждый из них — не в первом поколении. Вдобавок их интеллигентская порода проявлялась не только на людях, но и дома, когда никто не видит. Дворян в их роду не было. Самых далеких предков, о которых было известно, отпустили из крепостного рабства за невиданные таланты и познания.

Квартира Тюленевых, а также дача, были полностью заставлены различными энциклопедиями, чучелами пингвинов, микроскопами и прочими атрибутами нормальной зоологической семьи.

В школьном кружке «Юный лесник» Тюленеву не было равных. На городских олимпиадах по биологии он неизменно показывал то класс, то суперкласс. Малолетний Тюленев шел по жизни, высоко подняв свой уже тогда чудовищный нос.

Подумаешь, наружность непривлекательная. Зато вся его дальнейшая судьба определена. И судьба эта не предвещала ничего плохого. Предвещала она только хорошее. Размышляя о том, для чего он живет и чего хочет добиться, младший Тюле-нев пришел к выводу, что неплохо было бы открыть какой-нибудь новый вид зверей. Без этого сложно сделаться по-настоящему легендарным зоологом. Но и эта мечта вскоре сбылась, уступив место новым, еще более амбициозным.

В соседней квартире проживала семья пролетариев Петровых. И что-то вдруг повадились они умирать один за другим. Каждую неделю рано утром к их дому приезжала машина скорой помощи и уезжала, груженая свежим трупом. Сначала бабушка, потом отец, потом мать, потом тетка — и так однажды остался один лишь мальчик Ваня, с которым Тюленев никогда не ладил.