Чёрный Триллиум - [33]

Все здесь дышало красотой. Разрушенный город, казалось, изначально был построен так, чтобы оставить место и зеленому царству: даже на мостике росли цветы. В этом кажущемся бездумным буйстве природы, в остатках творений, созданных людьми, угадывался тонкий расчет, безукоризненный вкус, способный насытить душу человека тем, без чего он не может жить. Распахнутые, подернутые легкой дымкой дали, размеченные стволами одиноко растущих деревьев; редкий светлый лесок поодаль, пойменные луга, излучина реки, и рядом — питающие память и думы развалины, чье безнадежное запустение было скрашено пологом одолевших камни плюща и мха, изобилием цветов — самых простеньких, полевых, — создающих ту необходимую пестроту, без которой устают глаза, а в мысли проникает отчаяние. Но и в пестроте была соблюдена мера — никакую линию, никакой пейзаж здесь нельзя было назвать центральными, ни с какой точки невозможно разом охватить окрестности. Если здесь что и отсутствовало, так это чрезмерность… Все естественно чередовалось, согласовывалось, посвечивало и позванивало в стройном тихом хоре.

У ворот башни их никто не встретил, никто не пожелал здоровья. Нигде не было примет человеческого жилья. Узун тем не менее уверенно шагал вперед, и Харамис, поспешая за ним, не уставала удивляться. Взгляд девушки без конца натыкался на резные рухнувшие карнизы, персты мраморных колонн, остатки стен, украшенных искусными барельефами; удивительной красоты мозаичный пол то тут то там выглядывал из-под густой травы. Они миновали полуразрушенный фонтан, обвалившуюся гигантскую арку, опоры которой были увиты диким виноградом… Башня, возле которой приземлились птицы, осталась далеко позади. Наконец Узун свернул в короткий тупичок и остановился у двери из полированного черного дерева, выглядевшей, в отличие от остального, совсем новой, с хорошо смазанными петлями, блестящими металлическими накладками к щеколдой из золота. В центре створа располагался резной медальон, снабженный платиновыми вставками. Собственно, это было изображение Черного Триллиума.

— Здесь она и живет, Великая Волшебница Бина, — подал голос Узун. — Войти сюда имеешь право только ты. — С этими словами он поклонился принцессе и сделал шаг назад.

Харамис колебалась.

— Но… ты должен сопровождать меня.

— Нет, моя принцесса, я подожду вас у порога.

Девушка наконец решилась.

— Хорошо, будь что будет.

Она собралась с силами, робко позвонила в золотой колокольчик, и дверь сразу же мягко и бесшумно отворилась. Принцесса шагнула через порог.

В комнате отсутствовали окна, было сумрачно и жарко. Помещение было тесно заставлено мебелью, контуры предметов расплывались в полумраке. Массивный буфет, стенные шкафы и книжные полки, столы, заставленные непонятными приспособлениями, обитые цветным войлоком табуретки и лавки. У противоположной стены — огромная кровать под темно-вишневым балдахином. В стенной нише устроен очаг, там плясали робкие язычки пламени, перед очагом — украшенный резьбой столик. На нем столовый прибор для одного человека… Посуда была из хрусталя, ложка, вилка и нож поблескивали позолотой. Еда в тарелках источала пар и необыкновенно вкусный аромат. Здесь же на столике стояли графин с вином и лампа — опаловое стекло нежно просвечивало. По обе стороны располагались два кресла с резными подлокотниками. И еще кое-что помещалось на столике рядом с графином — кованая прямоугольная шкатулка из тусклого драгоценного металла (платина, решила Харамис), чуть помятая и потускневшая от времени.

— Приветствую тебя, дитя, — неожиданно раздался мягкий и звучный голос. — Я так долго ждала тебя.

Харамис удивленно посмотрела по сторонам и только теперь заметила на кровати смутно белеющую фигуру. Девушка присела в глубоком реверансе.

— Подойди, помоги мне подняться. Я посижу с тобой, пока ты будешь есть.

Харамис набралась храбрости и спросила:

— Вы — Великая Волшебница Бина?

— Да. Не бойся… Я та самая старуха, что стояла у постели твоей матери и помогла принять у нее роды. Это я вызвала тебя сюда. Как я ждала тебя и твоих сестер! Слава Всевышнему, что хотя бы ты прибыла в Нот.

— Что с моими сестрами? Кадия, Анигель… Они живы?

— Да. Не беспокойся о них. Каждая из твоих сестер должна одолеть свой путь, как то было предназначено и тебе. Подойди, помоги мне…

Харамис не могла сдвинуться с места. Ее неожиданно охватил необоримый ужас… На лбу выступили капельки пота. Ею овладела глубокая, не допускающая иных толкований уверенность, что, сделав этот шаг, она, желая того или нет, вступает в неизвестное. С этого легкого незначительного движения для нее начнется новая жизнь; длительное, опасное путешествие. Куда, зачем — она не могла объяснить. Просто начнется — и все!

Она внимательно вгляделась в лицо Волшебницы. Его обрамляли густые, чуть вьющиеся седые волосы. Женщина, не дождавшись помощи от Харамис, улыбнулась, с трудом села и жестом подозвала девушку. Принцесса наконец шагнула вперед. Белая Дама улыбнулась еще раз. Кожа на ее лице была без единой морщинки, только темные глубоко сидящие глаза выдавали срок, который провела эта женщина на бренной земле. Он был неисчислим… Взгляд этих глаз заворожил Харамис, и она, позабыв обо всем на свете, пошла ему навстречу. Не владея собой, она развязала узел на своем плече, достала корону и, уже держа ее в руках, приблизилась к постели. Тут страх неожиданно оставил ее, она вновь почувствовала себя свободной, и женщина на кровати стала казаться ей всего лишь дряхлой старушкой, нуждающейся в опеке. Она помогла ей накинуть халат.