Черный трибунал - [7]

— Но это же...

— Точно. Это нарушение. Но мне, извини, не хотелось раньше времени лечь в яму. А не нарушил бы глупый порядок — улегся. У Кубаря рука в тот момент была в кармане на пистолете. Патрон в патроннике. Он только и ждал, когда лопоухий мент запулит в воздух. Я ему такого шанса не дал. Второй, который шел рядом с Кубарем, повалился на землю и стал орать: «Не убивай! Сдаюсь!» Только так и можно с этими паскудами дело вести. Только так...

— Зачем же я тебе, капитан?

— Вдвоем сподручней, старлей. Ты мне тыл прикроешь, я — тебе. Иметь дело с нашей клиентурой без подстраховки...

— Держи, — сказал Андрей и протянул капитану руку, открытой ладонью вверх. Катрич шлепнул по ней двумя пальцами, скрепляя мужской договор...

24 апреля. Среда. г. Придонск

— Честь имею! Рад видеть вас, молодой человек. Проходите.

Маленький сухонький сосед-генерал был чисто выбрит и благоухал крепким мужским одеколоном. Голубая тенниска с короткими рукавами и черные тренировочные трикотажные брюки с красными лампасами составляли его домашний наряд.

Генеральская квартира обратила внимание Андрея своей просторностью и чистотой. Пол сиял светлым лаком, и, едва переступив порог, Андрей подумал, что именно так, должно быть, выглядели стены знаменитой Янтарной комнаты — окаменевший слой липового меда. В гостиной вдоль стен — от пола до потолка — все место занимали книжные шкафы, а книги поражали глаз не красочной пестротой современного переплетного материала, а почтенной старостью корешков. Подобное богатство обычно свидетельствует о древности рода книголюба, поскольку в таком количестве старинные фолианты редко попадают в руки собирателей через книжные магазины и чаще достаются по наследству.

— Проходите смелей. — Хозяин сделал приглашающее движение рукой. — Садитесь сюда, Андрей. — Он повелительно указал на диван, покрытый сине-красным потертым пледом. — Простите, поручик, но называть вас по званию не стану. Это внесет в разговор ненужную официальность. И вы зовите меня по имени.

Андрей кивнул.

Генерал взял со стола чайник и стал наполнять большую кружку, расписанную золотом и розовыми цветами. Запахло душистой заваркой.

— Отец ваш был хорошим офицером, Андрей. Чтобы вы поняли все правильно, поясню, что имею в виду. Полковник имел убеждения и не собирался им изменять. Все эти горбачевы, яковлевы, ельцины — шелупа на фоне людей чести. В память народа они, конечно, войдут, но под этикеткой «ренегаты». Пока было выгодно, они считали себя коммунистами. Стало невыгодно, оказалось, что они борцы с коммунизмом со стажем. Таким история не прощает ни клятвопреступничества, ни отречений. Ваш отец в убеждениях и чести оставался человеком незапятнанным.

— Вы говорите об этом, Степан Дмитриевич, так, будто честь отца подвергалась каким-то особым испытаниям.

Генерал подвинул к Андрею цветастую чашку:

— Выпейте это и оцените.

Андрей сделал вежливый глоток, посмаковал и сказал:

— Чудесный чай.

Лицо генерала довольно засветилось.

— Чай обыкновенный, молодой человек. Наш, российский. Из Краснодара. А вот заварка — фирменная...

Генерал помолчал, забрал подбородок в кулак и задумчиво погладил его, словно расправлял бороду.

— Испытания были и не простые. Вашего отца испытывали великим соблазном. Перед огромным соблазном. При желании он в один день мог стать обладателем миллиона или даже двух. Не рублей, долларов. Но он не продал чести даже за такие деньги, хотя мне теперь ясно, что именно отказ и стоил ему жизни...

— Что вы имеете в виду, Степан Дмитриевич?

— Это я и собирался вам рассказать, Андрюша. Примерно месяц назад, в одну из пятниц, Константин Макарович пришел ко мне перекинуться в нарды. Так вот, кинули мы кости, и выпало Константину Макаровичу шаши-шаши. Две шестерки, если по-русски. Полковник тогда усмехнулся и говорит: «Как ты думаешь, Степан Дмитриевич, могу я стать в нынешних условиях миллионером?» Я, конечно, рассмеялся. «Что, — говорю, — честь продать решил?» — «Почему так думаешь?» — удивился он. «А потому, — отвечаю, — что, кроме чести, у офицера ничего ему принадлежащего для продажи нет». Тут твой отец расхохотался. Говорит: «А ты угадал, Степан Дмитриевич. В десятку попал. Именно мою честь и хотят купить». И рассказал такую историю...

Андрей отставил кружки и застыл, словно боялся неосторожным движением или словом помешать генералу.

— Где-то за неделю до нашего разговора, — продолжал генерал, — к полковнику зашли двое. «Вы Бураков?» — «Я». —«У нас деловой разговор». — «А кто вы?» — «Мы офицеры армии освобождения Армении». — «Что, разве есть такая?» — «Как видите, мы перед вами. И нам нужно оружие. Для начала назовем автоматы, гранаты, гранатометы. За услугу миллион наличными». — «Давайте этот разговор прекратим», — сказал твой отец. «Два миллиона, — тут же повысили ставку армяне. — Один прямо сейчас». «Прошу вас уйти, — предложил им полковник. — Вы пришли не по адресу. Я не владелец оружейного магазина». — «Нам это известно, — сказал один из армян. — Зато все это имеется на складах, которые вам подчинены. В пятом и третьем хранилищах». — «Вы даже это знаете?» — удивился твой отец. «И не только это. Потому и решили иметь дело лично с вами...» Короче, Андрюша, весь их разговор пересказывать нет смысла. Главное — полковник выставил гостей и счел, что на этом дело закончено.