Черный трибунал - [5]

— Ты против грузинской самостоятельности? — Вопрос Андрея прозвучал испытующе.

— Нет, почему, пусть катятся куда хотят. Только чтобы была строгая определенность. Мне не нравится, когда словами о самостоятельности прикрывают повышение цен на самые кислые мандарины в мире и самое кислое вино.

— Понял. И что же полковник?

— Джу-Джу? Главное — он боится высказывать свое мнение столь же определенно, сколь я. И потому в сложных делах крутится как уж на лопате. С одной стороны, вроде служит закону. Обязан служить, во всяком случае. Потому как получает деньги. С другой стороны, закон сейчас настолько ослаб, что не защищает ни граждан, ни тех, кто ему служит. Это заставляет Джу-Джу опасаться копать глубоко. Чтобы не накликать на себя беду.

— Что ты имеешь в виду?

— Эх, Андрюша! Вспомни ростовскую историю...

— Убийство полковника Блахотина?

— Именно. Следствие тогда сработало четко. Выявили участников и пособников. Убийц даже удалось арестовать в Ереване. Но вывести их в Россию для следствия и суда армянские боевики не дали...

— Ты говоришь, будто и здесь та же компания.

— Не исключено.

— Предполагаешь? — спросил Андрей с подозрением. — Или есть основания?

— Или есть...

— Значит, надо гнать прочь таких деятелей, как ваш Джу-Джу! Сраной метлой! На кой черт занимает место?

— Как на кой? — шумно высказал удивление Владик. — Что ты понимаешь, скептик несчастный! Таких, как наш Джу-Джу, один-два на всю страну! Он лучший тамада в мире...

Владик встал, вознес вверх правую руку, словно держал в ней рог с вином:

— Благородный рыцарь Дон Алонзо собирался в крестовый поход. Он надел на свою верную супругу Донну Алисию пояс целомудрия, чтобы уберечь от соблазна измены, запер замок на поясе, а ключ отдал Дону Альварецу, своему другу. И сказал, садясь на коня: «Если не вернусь из похода, откроешь замок и освободишь плоть Алисии». Дав коню шпоры, Дон Алонзо поскакал к войску. Вдруг у ближних холмов его остановил громкий крик. За рыцарем вдогонку скакал Дон Альварец. «Мой друг! — возглашал он и махал рукой. — Ты оставил нам не тот ключ!» Так выпьем, друзья, за крепкий мужской союз, за мужскую верную дружбу!

Андрей скупо усмехнулся.

— Когда потребуется тамада, я буду иметь полковника в виду. Сейчас нужен хороший сыщик.

— Ха! — сказал Владик. — Ты хочешь, чтобы у каждого было по нескольку талантов? Это, друг мой, чересчур!

— А ты тут чем занимаешься, Влад?

— Всем понемногу, только не сыском. — Кольцов явно не собирался говорить о своей работе, и Андрей это понял. — Так что помочь не могу...

— Спасибо. Ты мне помог...

Андрей вышел из управления, прислонился к чугунной ограде бульварчика, тянувшегося к вокзалу. Полез в карман, достал сигареты, заглянул в пачку, ничего не обнаружил, с ожесточением смял и резко швырнул в урну. Ударившись о ствол липы, комок точно попал туда, куда и положено.

Дождь перестал. Промытое небо отливало густой синевой. Светили оранжевые уличные фонари. Ночь обещала быть прохладной и тихой.

Поправив фуражку, Андрей собирался идти, как кто-то взял его за руку выше локтя. Андрей резко обернулся.

— Извини, старлей...

Рядом стоял кряжистый, крепкий мужчина, метр в плечах, два — ростом. Из-под копны темных волос на Андрея смотрели блестящие глаза, холодную остроту которых нисколько не смягчала радушная улыбка, растягивавшая полные губы.

— Слушаю, — сказал Андрей и резко стряхнул чужую ладонь со своей руки.

— Это ты сейчас был у Кольцова?

— А ты кто такой? — ответил Андрей вопросом, намеренно нажимая на «ты», чтобы показать нежелание вести какие бы то ни было разговоры.

— Я?! — В голосе незнакомца прозвучало искреннее удивление, словно бы артиста Папанова, выходившего с сеанса «Бриллиантовой руки», не узнал восторженный кинозритель. — Я капитан милиции Катрич. Артем Катрич, если угодно.

— Слушаю вас, товарищ капитан, — не принимая предложенного обращения, сказал Андрей.

— Ты к остановке? — поинтересовался Катрич. — Я провожу. Есть разговор.

— Я уже заметил, что у вас тут полно мастеров разговорного жанра, — недовольно буркнул Андрей.

Они медленно двинулись навстречу освежающему ветерку, который благодатной свежей струёй тянул с реки.

— У меня жанр не разговорный, — сказал Катрич, отвечая на реплику. — Я сыскарь. Вот увидел тебя в коридоре и понял — ты Бураков. Так?

— Что дальше? — сухо спросил Андрей.

— Тебе нужна помощь, верно? Ты же за этим приходил в управление?

— Вы что, всем помогаете?

— Просто мне показалось, что мы можем стать союзниками.

— В чем?

— У вас убили отца. У меня — друга. Я подозреваю, что все это работа одних рук. За такое следует отомстить.

— Я ищу не мести, а правосудия.

— Блажен, кто верует, — сказал Катрич и хмыкнул, усмехаясь. — Разве оно есть сегодня? На суд обывателю надеяться не приходится...

— Слово-то какое вы выбрали, — недовольно сказал Андрей. — О-бы-ва-тель...

— Что в этом зазорного? Обыватель — обычный житель, облеченный заботами о доме, семье, заработке. Так вот, таких суд не защищает. Ты сходи в наш районный, старлей. Облупленные стены, слепые окна, протертый линолеум. Среднее между рыгаловкой и вокзалом. А судьи? Сидят и дрожат. Боятся всех. Преступников, которые угрожают расправой, представителей власти. И радуются тем, кто оплачивает нужные приговоры наличными...