Черный треугольник - [20]

По неустановленным причинам в 1912 году вышел в

отставку и вскоре принял пострижение. В настоящее

время является монахом в Валаамском Преображенском

монастыре.

В иночестве - Афанасий.

БАРОН ВАСИЛИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ МЕССМЕР.

Родился в 1882 году. Образование получил в

Нижегородском дворянском институте имени императора

Александра II, затем - в институте инженеров путей

сообщения имени императора Александра I в Петербурге,

но курса в последнем не закончил, а поступил в

Павловское военное училище. После производства был

зачислен в гвардию. Участвовал в боях во время

русско-японской и германской войны. Трижды ранен,

кавалер орденов святого великомученика и победоносца

Георгия 3-й и 4-й степеней, святого равноапостольного

князя Владимира 4-й степени с бантом и святого

Станислава 2-й степени с мечами.

После Февральской революции - заместитель

начальника Царскосельского гарнизона. В настоящее

время род занятий неизвестен, имеет жительство,

предположительно, в Петрограде.

ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА УВАРОВА,

ДОЧЬ ПОКОЙНОГО

АЛЕКСАНДРА ПЕТРОВИЧА МЕССМЕР А.

Родилась в 1884 году. Образование получила дома

и в Смольном институте благородных девиц. С 1905 года

состоит в браке с Павлом Алексеевичем Уваровым,

занимавшим перед революцией должность Иркутского

губернского прокурора, а затем - вице-губернатора

Тобольской губернии. Местонахождение Уваровых в

настоящее время неизвестно.

По сведениям, полученным от бывшей горничной

Г.П.Мессмера, шкатулка из зеленого дерева,

инкрустированная слоновой костью, является

собственностью Василия Григорьевича Мессмера.

Оная шкатулка подарена барону Василию

Григорьевичу его покойной женой в день ангела

незадолго до германской войны.

Как показали при опросе швейцар дома Бобрищевой

и дворник, барон Василий Григорьевич в прошлом году

несколько раз навещал отца в Москве.

Инспектор Московской уголовно-розыскной

милиции П.Борин

Глава третья

Мнимый голландец, купеческий сын

и "премьер-министр Хитрова рынка"

Никита Махов...

I

Осмотр разграбленной ризницы; версии, которые мы обсуждали с Рычаловым; бриллиант "Санси" со шлема Карла Смелого; допрос Волжаниным лысого барыги, который чуть было не закончился смертью "вышеозначенного"; драгоценные камни, оказавшиеся искусными подделками; показания Кербеля...

Не слишком ли много для одного дня?

Артюхин еще спал. Он всегда любил поспать. И когда мы жили в Самарском, Артюхин старший, мужик работящий и основательный, стаскивая его по утрам за ногу с лежанки, объяснял нам с Рычаловым: "Сызмальства Филя такой. Одна надежда, что с годами выправится". Но надежде Парфентия Сазоновича не суждено было сбыться. Филимон так и остался любителем поспать. И когда осенью прошлого года мы с ним вновь встретились в Тобольске, куда я приехал в качестве комиссара Петроградского Совета для проверки условий содержания царской семьи, я имел возможность убедиться, что сон у Филимона такой же богатырский, как и прежде.

Так и не добудившись Артюхина, я оделся и спустился вниз за газетами. Меня интересовало, как комментируется ограбление патриаршей ризницы.

В вестибюле чопорного "Националя" царило утреннее оживление. Возле фанерного щита с наклеенными на нем театральными афишами стоял наш сосед по этажу, корреспондент какой-то американской газеты, долговязый парень в желтых крагах и клетчатых бриджах, эффектно опоясанный пулеметной лентой (подарок какого-то матроса). Американец перерисовывал русские буквы с афиши, на которой разухабисто танцевали канкан желтые, зеленые и красные слова, прибывающие всех граждан обязательно посетить "великий праздник футуризма".

- Большевик? - тщательно выговаривая трудное слово, спросил у меня американец и ткнул пальцем в фамилию Маяковского.

- Нет.

- Эсер?

- Поэт.

- По-эт... - Кажется, такого русского слова он не знал. Американец сделал пометку в блокноте. - А этот? - Палец корреспондента передвинулся пониже и замер против фамилии Бурлюка.

- Поэт.

- А этот?

- Тоже поэт.

Американец озадаченно посмотрел на меня: удивительная страна эта Россия! Большевики, меньшевики, эсеры, кадеты, а теперь, оказывается, появилась новая партия - поэты...

Я подошел к портье, возле которого подросток из трудовой артели "Московский рикша" раскладывал густо пахнущие типографской краской кипы. Когда я расплачивался за газеты, ко мне вновь подошел американец. На этот раз его заинтересовало наклеенное на том же фанерном щите постановление Союза родительских комитетов по поводу мер, принятых властью против бастующих учителей. Постановление начиналось словами: "Заслушав сообщения с мест об увольнении всех учителей городских школ Москвы и о выселении их из квартир, занимаемых ими в школах, делегатское собрание родительских комитетов не находит слов для осуждения этого позорного жандармского поступка..." Но, как видно было из текста, слова все-таки нашлись, и в избыточном количестве...

"Районные управы, - лил горькие слезы Союз родительских комитетов, передали заведование школами швейцарам, а не нам, родителям, которые, конечно, больше имеют права, нежели швейцары..."

Американец ткнул пальцем в слово "швейцар":