Чёрный став - [30]

Добрые люди были ошеломлены такой неожиданностью и не знали, как принять это знакомство с человеком, который до сих пор никого не хотел знать. И хотя они все были враждебно настроены к Бурбе, но никому из них и в голову не пришло не ответить на его приветствие: хохлы очень вежливый народ. Они тоже двигали на голове шапку и любезно отвечали:

— А здоровы булы!..

Бурба не стал, однако, с ними долго разговаривать и сразу приступил к делу. Такой человек, как Бурба, понапрасну слов не тратит и, если он подходит к незнакомым людям — значит, у него есть к ним дело. А дело это заключалось в том, что он устроил у себя в Городище корчму и хотел, чтобы у него сегодня, по случаю ее открытия, были гости из «найважнейших» жителей села Батурина. Это было очень любезно с его стороны, и «найважнейшие» жители не сочли возможным ответить ему отказом на это приглашение…

После этого Бурба ушел, а батуринцы долго еще толклись на церковной площади, обсуждая это событие на все лады. Многие подозревали в этом какой-то подвох, другие склонны были видеть в предстоящем пиршестве просто задабриванье со стороны Бурбы, которому нужно было для своей корчмы завести сношения с селом; третьи же прямо говорили, что тут дело добром не кончится и что от Бурбы можно ожидать такого, чего сразу и не придумаешь…

Однако, ни один из приглашенных не думал отказываться от хорошего угощения, а что Бурба хорошо угостит — в этом все были уверены. Еще солнце только думало опуститься за кочубеевским садом — а из Батурина по коно-топской дороге уже потянулись к Мазепову Городищу целые вереницы серых свиток вперемежку с пестрыми плахтами и бархатными кирсетками. Больше всех спешили попасть в Городище, как это ни казалось странным, все те, которые не ждали добра от бурбиного пиршества; а позади всех плелись Синенос и Скрипица. Эти двое шли как на эаклание, трепеща от страха: они были уверены, что идут на гибель. Но как было не пойти, когда там предстояла хорошая выпивка? Против этого нельзя было бы устоять даже в том случае, если бы они знали наверное, что им придется сложить в Чертовом Городище свои буйные головы…

Бурба, между тем, самолично еще зашел к псаломщику Суховею, чтобы пригласить и его, со всем семейством, к себе на пир. Старик был очень польщен его посещением, тем более, что он не забыл о своем разговоре с паромщиком Давидкой. Он посадил гостя в угол под образами и без толку суетился по хате, разыскивая свои «окуляры», без которых не мог «балакать», не зная, что сделать, чтобы получше принять гостя. Выбежав в сени, он закричал своей старухе, возившейся в другой половине хаты у печи с ужином:

— Одарко! Та иди сюда, жинко, посмотри, какой у нас гость.

— Кого еще там чертяка принесла? — нелюбезно отозвалась старуха. — Верно, пьяница какой-нибудь, что ты так обрадовался!..

Она, однако, вышла — с красным, распаренным у печи лицом, в праздничном пестром платье с высоко подоткнутым подолом, так что видна была выше колен белая «спид-ныця».

— Спроси, жинка, — сказал псаломщик, немного сконфуженный нелестным для Бурбы отзывом старухи, — чим годувать дорого гостя!..

Одарка, много наслышавшаяся о Бурбе, была больше смущена, чем обрадована его посещением.

— Чем же годувать? — сердито проворчала она. — Чем Бог послал…

Бурба насупился. Он то и дело глядел по сторонам, словно высматривая кого-то в хате. Хмурясь и не глядя на стариков, он сказал им, зачем пришел, и прибавил, чтобы они взяли с собой в Городище и Марынку.

— А Марынки нема! — сказала Одарка с некоторым зло-родством. — Без нее обойдется!..

Бурба еще больше сдвинул брови. Видно было, что отсутствие Марынки причинило ему большую досаду.

— Где ж она? — спросил он, мрачно глядя в сторону.

— Та на млыну, у деда Тараса… — виновато объяснил псаломщик. — Можно зараз поехать за ней…

— От еще выдумал! — с сердцем сказала Одарка. — Куда ей с лихоманкой на вечерныцю!..

Суховей незаметно толкнул жену в бок, тихо сказав:

— Молчи, стара!..

Одарка раздраженно фыркнула, словно хотела сказать: я все знаю, да это ни к чему!.. Она своим бабьим чутьем угадала, что Бурба неспроста пришел к ним и заговорил об их дочке. Старухе не нравился Бурба, да и люди плохо о нем говорили. «У него очи, — думала она, — как у той нечистой силы, что в церкви намалевана!..» В своем сердце она уже решила, что он — не жених для Марынки…

Бурба больше ничего не сказал. Он ушел злой; видно было, что он не верил в болезнь Марынки: старики просто не хотят взять ее с собой к нему в Городище. Его угрюмый вид точно говорил: хорошо же, я вам покажу!..

XIX Чертово пиршество

В Городище шел пир горой. Во всей хате Бурбы — в обеих ее половинах — были понаставлены столы, заваленные всякой едой, заставленные бутылками и кухолями с водкой и вином. Питья было столько, что, казалось, у Бур-бы были не бочки с вином и водкой, а целые ручьи, которых, сколько ни пей, никогда не вычерпаешь.

За столами прислуживал только один глухонемой работник Бурбы, Свинота, который как-то умудрялся поспевать всюду, словно он в одно и то же время был в обеих половинах хаты. Только кто-нибудь оглянется, чтобы попросить наполнить опорожненный кухоль — а уж Свинота и стоит позади с протянутой рукой, как будто он все время только здесь и находился, ожидая, когда понадобятся его услуги…