Черный список - [51]

— Если так и сделать, и после чего ты смогла бы покормить ardeur — было бы замечательно.

Я посмотрела на него недружелюбно, пока мы следовали за носилками к дороге, и утренняя заря внезапно показалась еще ярче без преграждающих ей путь деревьев.

— Я ненавижу швы, — пожаловалась я.

Он усмехнулся мне: — Никто их не любит.

— Если я струшу, ты никогда не позволишь мне это забыть — я права?

Он улыбнулся еще шире и покачал головой. — Нет, если ты не сможешь двигать рукой, и нас убьют из-за этого. — Усмешка исчезла и глаза стали серьезными, — Я подержу тебя за руку.

Я взглянула на него: — О, это будет лучше всего.

— Я не предлагаю держаться за руки другим маршалам.

У нас были такие моменты, когда мы смотрели друг на друга — когда перед глазами проносились годы, и мы прикрывали спины друг другу, годы дружбы. Я кивнула: — Спасибо.

Он улыбнулся мне, но до глаз эта улыбка не дошла. — Пожалуйста, но побереги благодарности, пока не перестанешь покрывать меня матом.

— С чего ты взял, что я буду материться?

— Быстрое заживление означает, что лекарства выводятся из твоего организма быстрее, чем обычно, правильно?

И в этот момент мою руку скрутило спазмом так, что я почти упала на колени. Эдуарду пришлось меня подхватить, чтобы я не развалилась. Когда я снова могла говорить, я ответила: — Ага.

— Это худшая из твоих ран, которые ты заработала, с тех пор, как обзавелась ликантропией?

— Без сверхъестественного заживления — угу, — мой голос все еще хрипел.

— Таким образом, ты не знаешь — действует ли на тебя еще болеутоляющее, или у тебя, как и у всех ликантропов — лекарства выводятся из организма лишком быстро.

Я уставилась на него. Я уже была вся покрыта испариной и такой бледной, что дальше осталось только падать в обморок. — Да пошел ты на хуй, — сказала я.

— Вот видишь, я же говорил, что ты будешь материться.

Эдуард повел меня к внедорожнику со свежими подпалинами на задней части. Мы ехали следом за «скорой» в клинику, чтобы выяснить — действовала ли на меня еще анестезия. «Держу пари, что — нет. Просто пиздец».

Глава 24

Переводчики: Sunriel, dekorf, Kejlin, Светуська

Вычитка: Светуська

Они напичкали меня местной анестезией прямо в руку, после чего доктор Филдз принялся разрезать шрам. Видимо, он посещал тот же семинар, что и медбрат Мэтт — так что это первый опыт доктора Филдза применения теории на практике. И по этому поводу он был абсолютно честен, — Я не на сто процентов уверен, что у вас не останется шрама, но, вероятно, послужит на пользу мышцам и сухожилиям.

— Итак, мы это проделаем, и все равно есть вероятность, что у меня останется шрам и возможна некоторая потеря подвижности, — сказала я.

— Да.

Думаю, я начала сползать со стола для обследований, но Эдуард положил руку мне на плечо. Он просто покачал головой. «Черт возьми». Эдуард заставил меня лечь обратно и держал за руку, как и обещал. «Черт возьми — два раза!» Часом позже, у меня была вскрыта рана, а анестезия работала. Это было неприятно — уколы были чертовски болезненными, и я действительно ненавидела ощущение, когда скальпель разрезает кожу, но это было ничто по сравнению с ощущением протаскивания через нее иглы накладыванием швов. Это всегда жутковато, даже если совсем не больно. Мэтт — медик со «скорой», даже отказался от сна, чтобы посмотреть на это, а так же было еще кучу других врачей и интернов. Никто не видел практического применения теории, и они хотели на это посмотреть, хотя все были с повязками на лицах и в полной экипировке на случай если на них попадет кровь. Теоретически, она была заразна, хотя такой вариации ликантропии, казалось, не было до этого случая. «Я — медицинское чудо», и этого было достаточно, чтобы чертовски возбудить интерес всех студентов медицинского отделения.

Мы с Филдзом уже обсудили, что шовный материал должен будет потом рассосаться, это на случай, если кожа зарастет поверх него. — Ты так быстро излечиваешься? — спросил он.

— Я видела, как это бывало у других людей с ликантропией. Я бы предпочла не рисковать, чтобы потом вам не пришлось оперировать меня, вытаскивая стежки из моей кожи.

Он просто согласился.

Он заштопал почти половину, когда прекратилось действие обезболивающих.

— Анестезия прошла, — сказала я.

— Нам придется ждать, пока подействует укол, а вы за это время опять исцелитесь, миз Блейк. Мне возможно придется опять вскрыть рану и начать заново или я могу накладывать шов до того как начнется процесс заживления.

— Анита, посмотри на меня, — попросил Эдуард.

Я повернулась, туда, где он стоял — по другую сторону кушетки. Он смотрел на меня спокойными глазами, и кивнула: — Делайте.

Я держала Эдуарда за руку, поддерживая с ним лучший зрительный контакт, на который только была способна, а доктор Филдз тем временем пытался сшить мою рану прежде, чем я опять начну исцеляться. Даже, с ненакормленным ardeur-ом я исцелялась слишком быстро для оказания нормальной медицинской помощи. «Блядь».

Эдуард тихо со мной разговаривал. Шепча мне о деле, пытаясь заставить думать о работе. На некоторое время это сработало, но потом анестезия полностью растворились, когда меня все еще зашивали. Я больше не могла думать о работе. Он говорил о своей семье, а делах Донны в ее лавке для экстрасенсов, об успехах Питера в школе и занятиях по боевым искусствам. Он собирался получить уже второй черный пояс. О Бекке и ее музыкальном театре, и тот факт, что он до сих пор дважды в неделю водит ее в танцкласс, изумил меня настолько, что я сказала: — Я хочу увидеть, как ты сидишь в зрительном зале среди всех этих пригородных мамаш.