Черный снег - [3]

– А ты, кстати, чего сегодня, как птица-павлин – весь при параде?

– А я сегодня как бы в ответственного по отделу играю.

– Игра в ответственного – занятие тоже ответственное. К нему надо подойти со всей ответственностью.

– Не сломай язык! Наливай лучше. – засмеялся Борис.

– Лучше – это как? Больше чем по полстакана, что ли?

– Это в смысле – хорош мозги пудрить.

Дернули еще по разу. Борис наконец-то почувствовал, как отвратительная мутная зелень, стоявшая перед глазами с самого момента пробуждения, рассеивается и жизнь снова начинает обретать хоть какой-то минимальный смысл. "Работать с бодуна все-таки – препротивнейшая штука" – подумал он. Тут ему в голову пришла та самая мысль, которая крутилась в голове с того момента, как он вошел в кабинет, но которая никак не могла до этого обрести какую-либо форму. Он с удивлением посмотрел на Рэма и спросил:

– Кстати о птичках…

– О птицах-павлинах?

– О них, родных. Ты сам то чего в воскредельник притащился? Я то – ладно, партия сказала – надо, комсомол ответил – есть. А ты чего тут вымораживаешь?

Ответ был – лаконичен до основания:

– Супружница.

Так. Рэмова Инга была – тот еще подарочек. Но с другой стороны – сам.. и. т. д.

– Из-за вчерашнего?

– И из-за этого тоже.

– И из-за этого ты сидишь набыченный?

Рэм немного помолчал, потом задумчиво произнёс:

– А мало ли дряни на свете?

Тоже – проще некуда. Дряни на свете по жизни хватало. Не хватало только, чтоб эта дрянь на Рэма действовала текущим образом.

– Ну ладно. Опохмелился?.

– Ja.

– Ну и слава богу. Пора приступать к утренней гимнастике.

– Мне щас только и гимнастировать. У меня в башке до сих пор – полная гимнастика.

– Не забывайте, сударь, вам сегодня нужно быть ОЧЕНЬ ОТВЕТСТВЕННЫМ.

Мерзко ругаясь в душе, Борис встал из-за стола и поплелся получать инструктаж на текущие сутки. Тоже, в своем роде, ритуал. Всякому заранее ясно, что умного там все одно ничего не скажут, повторение давным-давно пройденного, но присутствовать надо. Не то могут и выговорок влепить, не сказав при этом не то что спасибо, но даже и не обматерив. Выслушав от ответственного по области дежурную порцию словесного поноса на тему "что такое – хорошо и что такое плохо, когда Вы заступили на столь ответственный пост и т. д.", он вернулся к себе в кабинет. Там он обнаружил кроме Рэмки двух сопляков-стажеров и такое же количество девиц, неизвестно откуда нарисовавшихся. В момент, когда Борис вошел в дверь, Рэм со страшным выражением лица делал сразу несколько вещей: во-первых, сражался с бутылкой шампанского, во-вторых, рассказывал девицам какую-то очередную байку из серии "…я смерть вагонами возил…" ну и так далее, и в третьих, мотал головой, чтобы струйка дыма от сигареты, торчащей у него промеж зубов, не лезла в глаза. Последнее получалось как-то не очень, поэтому время от времени, между словами рассказа о героическом прошлом, у Рэма нет-нет да и вырывался матерок. Девицы краснели, неуверенно хихикали, но по всему было видно, что сия атмосфера им хоть и в новинку, но явно по вкусу.

– Что за балаган? – поинтересовался Борис, – Отсутствовал минут сорок, а наблюдаю разброд и шатания, а равно и моральное разложение.

– Ты начинаешь выражаться, как наш доблестный начштаба, – сказал Рэм, хлопнув пробкой. – Девочки, знакомьтесь – наш неустрашимый боец с мировым экстремизмом и международным терроризмом, Человек с Большой Буквы, майор Боря Златокольцев. Истинный ариец, характер нордический, выдержанный, как тот коньяк, бутылку которого он прячет у себя в сейфе уже вторую неделю и наивно думает, что про это никто не знает. С товарищами по работе поддерживает хорошие отношения, это вам все подтвердят. И, по слухам, в порочащих себя связях замечен не был.

Девицы захихикали еще громче. Сопляки-стажеры, напустив на себя вид умудренных опытом бойцов невидимого фронта, сдержанно хмыкнули.

– Хорош паясничать. Я тебя вполне серьезно спрашиваю – was ist das?

– Стажеры.

– Этих-то я вижу. И знаю. А дамы откуль?

– Я тебе уже сказал – стажеры.

– И они тоже?! Да что ж это за наказание Господне! Два стажера – еще туда-сюда, но четверо! Рэм, это уже явный перебор. У нас тут что – учебный центр, что ли? Они что, поравномернее по отделам их поразбросать не могли?!

– А, плюнь. Все одно: арбайтен – йок, сидим, баклуши бьем. Потом, это всего на десять дней. Доставай лучше заныканый коньяк.

– Я его вообще-то на твой день варенья берег.

– Считай, он уже наступил. Я, как взглянул на наших дам, так будто заново родился.

Все-таки Рэм – неисправимый бабник. Это, кстати, один из основных рифов в фарватере отношений Рэма и его благоверной. Дамы залихватски выпили шампанское, которое Рэм успел любезно им накапать в граненые стаканы, сопляки поступили так же со своим. Рэм разлил остатки водки (стажёры, естественно, обойдутся пока шампанским, как говорится, "лучшее -детям") по стаканам себе и Борису, взял свой стакан в руку и вся компания выжидающе уставилась на Бориса. Борис вздохнул, принял стакан из рук одной из стажерок и устало сказал:

– Спаиваете ответственного, демоны.

Сказав это, он залпом выпил сразу все. Девицы засмеялись и захлопали в ладоши.