Черный снег (без конца) - [21]

— Эй, там, на барже! Есть кто живой?

— Ответа не последовало и Борис выразился более конкретно:

— Мне нужно поговорить с капитаном Кравцом! До переговоров с ним обещаем не предпринимать никаких действий. Говорит майор госбезопасности Златокольцев, капитан Кравец меня знает.

На сей раз он добился некоторого эффекта. Открылось крохотное окошко, врезанное в ворота и чей-то голос крикнул в ответ:

— Капитан обедает! Приходите попозже.

— Эй, ты там, как тебя! Щенок, твою мать! Юморист хренов! — завопил не на шутку разозлённый Борис, — Немедленно позови командира! Мы тут что, по твоему, на рюмку чая приехали?! Я когда до тебя доберусь, уши с корнем вырву!

— Доберись сначала, — громко проворчали за воротами, но нехотя добавили, Сейчас позову.

Скрипнуло закрываемое окошко и снова воцарилась тишина. Борис перевёл озлобленный взгляд с ворот на майора-«спеца». Тот хмыкнул и заметил:

— Зачем вам утруждаться, коллега? Мой зам ему уши не оторвёт, а аккуратно отрежет и принесёт на блюдечке.

Борис аж поперхнулся от неожиданности. Майор сказал всё это так обыденно и таким деловитым тоном, что сразу становилось ясно: не шутит. Отрежут и подарят на день ангела. И не только уши, но и все остальные, сильно выступающие части тела. Такие шуток и гипербол не понимают. В этот момент окошечко в воротах опять приоткрылось и тот же голос прокричал:

— Капитан примет майора Златокольцева! Но только его одного и без оружия.

Борис вопросительно взглянул на «спеца», тот яростно зашипел:

— Пусть и не мечтают! Без оружия — хрен с ним, но одного!.. Дулю с маком! С вами пойдут двое моих бойцов. Могут — тоже без оружия, но обязательно.

Борис пожал плечами и передал «стражу врат» их поправки. Тот на некоторое время умолк, видимо совещаясь по телефону со старшими и, наконец, крикнул в ответ:

— Капитан согласен! Но эти двое останутся во дворе, в здание не войдут.

Борис снова кинул взгляд на майора, тот согласно кивнул:

— По сердцу. Пусть во дворе. Сейчас назначу, кто с вами пойдёт.

Он бросил несколько слов по рации и через несколько мгновений рядом с ними выросли двое «спецов», внешним видом больше смахивающих на два платяных шкафа, чем на простых смертных. Майор пожелал им всем «ни пуха», был послан Борисом к чёрту и вся троица неспешно протопала к воротам. В воротах, кроме окошечка, была врезана ещё и дверь, которая и распахнулась перед ними. За дверью оказалось целых пятеро «Отвагиных» бойцов, которые обшмонали Бориса и его сопровождающих на предмет оружия, причём сделали это крайне неумело и поверхностно. Борис невольно подумал, что если бы захотел, то пронёс бы не только тривиальный «Макаров», но и пулемёт «Максим» с парой запасных лент на теле крест-накрест, как у матроса с «Авроры». Что и говорить, «Капитан Отвага» всегда больше заботился об внешнем виде своих бойцов, вот и теперь выглядевших, как идиотская пародия на тему «морских котиков» (даже морды зачем-то намазаны маскировочным карандашом, дебилы ряженые, мать их! Ведь в городе, а не в тропическом лесу!), чем об их профессиональной подготовке. «Спецовские» головорезы остались у ворот под присмотром четверых «рейнджеров», а пятый «крутой Уохер — правосудие по N-ски» повёл Бориса в «ставку Верховного и Отважного», то есть, попросту говоря, в штаб отряда.

У дверей штаба Борис слегка обалдел то ли от неожиданности, то ли от «Отвагиной» дурости. А, может быть, и от того и другого вместе. На доске приказов щупленький боец, по комплекции видать: из штабных, али писарь, али кадровик, деловито пришпандоривал… Что бы вы думали? Правильно! То самое кретиническое наследие Имперских Вооружённых Сил, носящее гордое прозвище Боевого Листка.

«Бог ты мой! Они же совсем инвалиды умственного труда! — с невольной жалостью подумал он, — Стрелять в таких — великий грех! Это ж как стрелять в грудное невинное дитя до крещения!» Он плечом отстранил щуплого «рейнджера», любовавшегося пришпиленным творением чьего то больного разума (задумка — явно «Отваги», или, что тоже не исключено, его зам по работе с личным составом, в имперские времена именовавшегося замполитом. У этого, до сих пор многочисленного, племени и вовсе мозги набекрень) и проследовал внутрь штабного здания.

Немного задержавшись около дежурной части (ритуал, блин!) и подождав, когда его сопровождающий перекинется парой стандартных фраз с дежурным сержантом, Борис был передан с рук на руки другому бойцу, поведшему его далее по коридору. Вместе они подошли к обитой дерьмантином командирской двери, сопровождающий слегка приоткрыл её и просунул в образовавшуюся небольшую щель свою бритую голову. Борис невольно вспомнил, как в Конторе хохмили на тему, что «Отвага» набирает своих бойцов по принципу: чтобы голова была размером с нормальный человеческий кулак, а кулак, в свою очередь — с нормальную человеческую голову и мысленно согласился с правотой этих баек. В такую узкую щель его голова ни за что бы не пролезла. Между бойцом и сидящими (или сидящим) в кабинете произошёл краткий диалог, боец отступил в сторону, уступая дорогу, и Борис наконец вступил пред ясны очи командира городского спецназа, по поводу которого у Бориса уже сложилось чёткое убеждение, что тому не городским ОМОНом бы командовать, зарывает Кравец свой талант в землю. Безо всяких усилий он мог бы стать директором цирка или, на худой конец, зоопарка.